А сейчас он держит ее за руку. Майлз подвел Джемайму к тому месту, откуда лучше всего видно Темзу. Вид был потрясающий, но молодую женщину занимало совсем другое — его пальцы, сжимающие ее ладонь.
Джемайма порывисто вздохнула.
— Как красиво! — проговорила она, думая о том, что он не спешит отпускать ее руку.
Ему что же, нравится?
— Вы здесь не были раньше?
Джемайма покачала головой.
— Я думала, это будет как в Вене, там тоже есть колесо обозрения, но здесь чувствуешь себя совсем по-другому... — Она умолкла, нахмурившись.
— Плохие воспоминания? — спросил Майлз.
— Да нет, воспоминания хорошие, но вспоминать тяжело.
— И забыть трудно?
— Такое не забывается, — резко сказала Джемайма. — Знаю, уже целый год прошел после развода и всем кажется, что я уже оправилась, но на самом деле это остается с тобой навсегда.
Джемайма сделала слабую попытку высвободить руку, но Майлз не отпустил.
— Вы... все еще любите его?
— Нет! — выпалила она и продолжила уже спокойнее: — Нет, не люблю, но любила. — Джемайма посмотрела в глаза Майлза, словно ища поддержки. — И... он отец моих детей. Я не могу вычеркнуть его из жизни.
Майлз поводил большим пальцем по ее ладони.
— Когда кто-то обманывает твое доверие, это навсегда остается с тобой. Вы думаете, все кончилось, а потом что-то случается, и вы... вспоминаете.
Джемайма опустила глаза.
— Рассел сделал мне предложение в Вене. — Не надо было это говорить. По крайней мере, Майлзу. К тому же, чтобы забыть несчастье, прежде всего надо никогда не говорить о нем.
Майлз нахмурился.
— Он сделал вам предложение на колесе обозрения?
— Нет, мы катались в коляске, запряженной парой гнедых. — Джемайма засмеялась. — Представляете, внезапно пошел дождь, и нам пришлось ждать, пока кучер натянет верх.
— Наверное, это был знак, — сказал Майлз и медленно-медленно погладил Джемайму по щеке. Молодая женщина затаила дыхание. — Мне хочется поцеловать вас, — добавил он так тихо, что она еле расслышала.
— П-правда?
— Вы красивая.
Джемайма отрицательно потрясла головой, а он улыбнулся.
— Вы что, не верите? Почему?
Джемайма могла бы пересказать Майлзу все то, что говорил ей Рассел, объясняя свое решение уйти от нее. Майлз, что же, не заметил, что она ни о ком не думает, кроме детей? Что она слишком предсказуемая и слишком серьезно смотрит на жизнь?
Майлз улыбаясь убрал с ее лба рыжий локон.
— Надо будет привести вас сюда еще раз. Знаете, как красив Лондон вечером, когда зажигаются огни!
Свидание? Он на это намекает? Неужели его действительно тянет к ней? Она это не выдумывает?
Джемайма подняла глаза, проверяя, смотрит ли на нее Майлз. Он смотрел, и между ними словно пробежал ток. Что-то произошло.
А он хотел поцеловать ее. Эта мысль не выходила у Джемаймы из головы. Майлз хотел ее поцеловать!
Ни одно его движение, ни одно слово, им сказанное, не ускользало от Джемаймы. Вот он положил руку на плечо Бена, выходя из кабины, точно так, как бы сделала она сама. Бен обычно не подпускает близко людей, с которыми плохо знаком. Но сейчас он поднял на него глаза и улыбнулся. Майлз и ведать не ведает, как много это означает.
Джемайма думала об этом, когда они шли к пирсу и высматривали катер, который должен был прокатить их по реке. Майлз случайно коснулся ее, она повернула голову. Он улыбнулся, и Джемайма не могла не улыбнуться в ответ. Ей показалось, она летит.
Дальше ей запомнились лишь обрывки событий. Вот Майлз говорит что-то, показывая на здания, мимо которых они проплывают, и мальчики засыпают его вопросами. Сэм, зевая, садится рядом с Майлзом, и тот обнимает его за плечи и придвигает поближе.
— Устал?
— Я никогда не устаю.
Джемайма бросает на них взгляд — ее сынишка прижимается к Майлзу. Как ему удалось так быстро приучить их к себе? Да и ее тоже.
Глаза Сэма медленно закрываются, Майлз смотрит на Джемайму.
— Устал, бедняга.
Джемайма кивает.
— Наверное, пора домой. Пока доедем, будет совсем поздно.
— Здесь недалеко до метро. Немыслимый день закончился.
Они подплыли к пирсу, Джемайма взяла свой рюкзак с нетронутыми сэндвичами. Майлз отобрал его.
— Я провожу вас до метро.
Джемайма ничего не сказала. Ей просто не верилось...
Неужели правда Майлз Кингсли...
— Смотрите, а Сэм ожил, — с улыбкой заметил Майлз.