— Вряд ли, кузен. Они оба мертвы.
— Оба? — изумленно повторил Бертран.
— Да, — ответил Беренгер. — И Лоренс Мане тоже. Сегодня утром. Теперь уже ничего не спросишь у этих троих.
— Мертвы? И все трое! В это почти невозможно поверить, — воскликнул Бертран. — Прошу прощения, Ваше Преосвященство. Эта новость поразила меня. Они были милыми юношами, — добавил он и помолчал. — Впервые я заметил их вместе шесть недель назад на лугу, они с жадным вниманием слушали проповедника, который уверял, что ему известны мудрость и тайны магов. Признаюсь, мне стало любопытно, и я последовал за ними, когда они отправились к мастеру…
— Его имя?
— Он называет себя Гиллем де Монпелье. Юноши поинтересовались, дает ли он частные уроки. Кажется, он был готов согласиться и назвал цену. Позже у Родриге юноши пришли к выводу, что господин Гиллем запросил больше, чем они могли бы достать. Тогда у меня были другие дела, и я их оставил.
— Значит, маловероятно, что они стали учениками господина Гиллема, — заметил Франциск. — И потому вряд ли он автор этого письма.
— Если только они не уговорили его учить их за гроши, — вставил епископ.
— Из того, что мне удалось узнать, — продолжал Бертран, — количество их карманных денег было далеко от запросов этого Гиллема. Им едва хватало на кружку самого дрянного вина Родриге.
— Но это значит, что они искали учителя, — заметил Исаак. — Если не этот господин Гиллем, то другой шарлатан. И на какое-то время у них появился дополнительный источник доходов.
— Каких доходов? — спросил епископ.
— Боюсь, что Аарон запустил руку в сундук своего отца, чтобы платить за вино и, возможно, за уроки господина Гиллема. Но Аарон умер. Что они делали дальше?
— И чему их учил этот господин Гиллем? — добавил епископ. — Я пошлю представителя закона допросить Гиллема де Монпелье.
Утренний туман, поднявшийся с реки, все еще висел над городом, когда Исаак встал с кровати. Шелест одежды у двери вынудил его повернуться.
— Я так рада, что ты проснулся. Тебе надо поторопиться, Исаак. — Он услышал знакомый голос Юдифи. — Утренний воздух прохладен. Я приготовлю тебе чашку чего-нибудь горячего и поесть, после чего тебе надо идти в пекарню, муж.
— К чему так спешить за хлебом, дорогая?
— Ты знаешь, что дело не в хлебе. Зачем бы я стала просить тебя об этом? Эсфирь больна и умоляет тебя прийти к ней.
— Чем она больна, Юдифь?
— Мальчик передал мне, что у нее кашель, лихорадка, а желудок не принимает никакой еды. Лично я думаю, что она тоскует по Аарону. И ей больше нужны сочувствие и подходящая пища, нежели врачи. Моссе ничем не может помочь скорбящей женщине. — Юдифь собралась уходить, чтобы в тишине прочитать утренние молитвы. — Я иду с тобой, муж. Наоми подогревает крепкий бульон и готовит горячее вино с приправами и взбитым яйцом. Мне надо уже давно было отнести все это Эсфири. Я слишком нерадиво исполняла свой долг соседки и друга.
— И захватим лекарства от ее болезни, — мягко закончил Исаак. — Между нами говоря, не думаю, что ей станет хуже, чем сейчас.
В пекарне царил дух отчаяния. Моссе с побагровевшим лицом, с которого капал пот, засовывал последнюю буханку из партии в огромную печь. Сара складывала остывшие буханки в корзины и с трудом вытаскивала их за двери.
— Не понимаю, что задумала моя жена, — пожаловался пекарь. — Легла в постель, как какая-то важная дама, и отослала за вами мальчика в тот момент, когда мне было нужно, чтобы он подбрасывал дров в огонь. — Пекарь отер лицо фартуком. — Доброе утро, госпожа Юдифь. Не знал, что она и вас просила прийти.
— Не просила, господин Моссе, — холодно ответила Юдифь. — Я пришла ее проведать.
— Она в спальне. Сара вас проводит.
— Юдифь, почему бы вам с Рахилью не пойти туда прямо сейчас? — предложил Исаак. — Уверен, Эсфирь с радостью выпьет немного бульона или вина со специями, пока они еще не остыли. Я присоединюсь к вам через минуту.
— Конечно, — согласилась Юдифь и, решительно схватив Рахиль за локоть, увлекла ее за собой.
— Как у вас дела, господин Моссе? — спросил Исаак. — Должно быть, вам тяжело без Аарона.
— Не столь тяжело, как было с ним, — отозвался Моссе. — Шлялся по ночам, а утром пытался выпекать хлеб с тяжелой головой. — Он провел руками над головой, демонстрируя, какое сильное похмелье было у Аарона. — Я все прекрасно знал. Они думали, что смогут скрыть от меня, но я-то знал, каким пьяным он являлся домой. А из сундука с деньгами уже ничего не пропадает, если не считать тех, которыми мы выплачиваем налоги Мордехаю или Его Величеству за наем дома. От этой кражи вполне могло пострадать все дело. Ученик вернулся, выполняет работу Аарона, а я учу паренька месить тесто. Он хоть и маленький, но смышленый.