Эфраим рассмеялся.
— Что ж, я его не виню. Три человека легко могут превратиться в тридцать. А мы ведь не хотим, чтобы вам причинили вред, госпожа Рахиль. Верно, Даниил?
— Нет, дядя. И к тому же недалеко отсюда забили камнями женщину, — добавил юноша.
— Никто не собирался забивать меня камнями, — храбро возразила Рахиль, хотя на самом деле не чувствовала особой смелости.
— И тем не менее Даниил и слуга проводят вас с мальчиком до ворот и убедятся, что вы в безопасности у себя дома, так, племянник?
— Конечно, дядя. Я позову Самуила.
Они вышли через заднюю дверь и безо всяких приключений добрались до дома врача. Но хотя Рахиль без устали дразнила Даниила за его рвение, поднявшись в свою комнату, она принялась размышлять над произошедшим с тревогой, которую скрывала ранее.
Глава одиннадцатая
Рахиль неслышно спустилась по ступеням во двор, перебирая в уме способы пересказать неприятное утреннее происшествие. Лучше всего представить его незначительным. Она придаст событию комическую окраску, покажет, как истерия и пьяный угар отступила перед ее выдержкой. Рахиль помедлила ненадолго, чтобы решить, с чего начать свой рассказ, и взглянула на обеденный стол, залитый теплыми лучами вечернего октябрьского солнца. Близнецы, как обычно, ссорились из-за пустяков, но невзирая на шумную и яростную перебранку, они выглядели очень маленькими и беззащитными в своем укрытом от всех невзгод мирке. В клетке пели птицы, весело перепархивая с жердочки на жердочку. А вольные птицы в ветвях деревьев и кустарников, росших вдоль стены, услышав своих собратьев, поднялись с насиженных мест и принялись кружить в воздухе с пронзительным криком. Рахиль сдержала слезы, поспешно преодолела последние несколько ступеней и заняла свое место за столом. Она была не в силах впустить утреннюю ненависть в этот прелестный мир.
Обед начался мирно. Близнецы слишком проголодались, а взрослые были слишком погружены в собственные размышления, чтобы разговаривать. Рахиль посмотрела на стоящие перед ней простые холодные блюда — на кухне полным ходом шли приготовления к субботе, — и принялась за овощи, заправленные уксусом и яйцом. Она бросила несколько хлебных крошек на каменные плиты. Ни одна пара крыльев не затрепетала в воздухе.
— Что такое с птицами? — удивилась Рахиль не в силах больше выносить молчание. — Кажется, они не голодны. А ведь день такой чудесный! — Не успела она договорить, как поднялся сильный ветер. Птицы яростно закружились в воздухе. Теперь это была целая стая, гонимая ветром, с взъерошенными перьями. Спустя некоторое время они все опустились во двор, где царило относительное спокойствие.
— Вот тебе и ответ, — поморщившись, произнес отец. — Чувствуешь, какой ветер? День не такой уж и прекрасный.
— Погода меняется, — коротко добавила Юдифь.
Рахиль поежилась.
— Холодно, — пожаловалась она. — Мама, с твоего позволения я схожу за шалью.
Солнце исчезло. Дрозды в клетках перестали петь и нахохлились.
— Мне тоже холодно, — сказала Мириам.
— Идем со мной, — позвала мать. — Рахиль, внеси птиц в дом. Кажется, будет дождь.
Не успела Рахиль преодолеть и половину каменных ступеней, как на небе сверкнула молния и разразилась буря. Дождь хлынул шумящим потоком, заливая вымощенный камнями двор и заглушая слова. Выбежали слуги и принялись заносить вещи в дом.
— Видите, — произнесла Юдифь, ни к кому в особенности не обращаясь, — погода переменилась. Она поторопила близнецов и направилась к лестнице. — Скоро зима.
Убрав клетку, Рахиль поспешила во двор, чтобы помочь.
— Мама, еще рано, — возразила она, словно ее мать обладала силой приблизить зиму. — Хорошая погода еще постоит. Ярмарка даже не началась.
— На ярмарку всегда бывает холодно.
— Неправда, — возразила Рахиль, и они пререкались всю дорогу до столовой, где уже горел поспешно разведенный огонь, а Наоми, словно по волшебству, внесла блюдо из горячей, приправленной специями молотой баранины в форме приплюснутых шариков в густом соусе из нарубленных оливок и отваренных на медленном огне осенних овощей.
— Это на завтрашний вечер, — оправдываясь, произнесла она, как будто кто-то возражал, — но вам нужно согреться.
К вечеру дождь прекратился так же внезапно, как и начался, оставив после себя ярко-голубое небо, холодный воздух и порывистый ветерок. Исаак взял у Юдифи теплый плащ и отправился во дворец епископа.