Во дворе Исаак остановил жену, торопливо шедшую из кладовки к лестнице, озабоченную неотложными домашними делами, которые нужно выполнить, что бы ни происходило за воротам.
— Юдифь, любовь моя, я должен с тобой поговорить. Там, где Рахиль нас не услышит.
— Она у очага в библиотеке. Когда солнце пригреет двор, она конечно же вынесет свои книги сюда.
— Это не займет много времени. Идем в кабинет.
Юдифь села у стола, глядя на мужа, который вышагивал по комнате, беря со стола различные предметы и бережно ставя их обратно.
— Исаак, о чем ты так боишься мне сказать? — спросила она, больше не в силах выносить молчание.
— Я не боюсь, — ответил Исаак, с улыбкой поворачиваясь к жене. — Я всего лишь собираюсь с мыслями. Прошлым вечером я рассказал тебе о двух несчастных женщинах, погибших во время беспорядков. Я не сказал, просто не мог в тот момент говорить об этом даже с тобой, что была еще и третья женщина, на которую накинулась толпа этих глупцов и пьяниц. Вместо того чтобы бежать, как пытались сделать другие, она смело обратилась к толпе, требуя, чтобы ее оставили в покое. Должно быть, людей изумило ее спокойствие, поскольку они отступили и какое-то время колебались. К счастью для молодой женщины, в эту минуту появились стражники и спасли ее. Она была испугана, но не пострадала, — Исаак замолчал и снова принялся расхаживать по кабинету.
— Почему ты мне это рассказываешь? — шепотом спросила Юдифь.
— Она была с ребенком, двухлетним мальчиком. Они напали на нее, когда она возвращалась домой. Она думала, что толпа уже прошла мимо. Кое-что я узнал на встрече вчера вечером, а остальное из сообщения епископа.
— Почему епископ послал сообщение тебе, Исаак? — спросила Юдифь дрожащим от страха голосом.
— Потому что той молодой женщиной была Ревекка, Юдифь. Ты понимаешь? Женщина, которая так храбро противостояла бунтовщикам, была Ревекка. Наша старшая дочь. И она была с нашим внуком. Когда появились стражники, толпа уже искала веревку, чтобы повесить ее.
Юдифь разразилась горькими, душераздирающими рыданиями.
Неясный ропот за стенами квартала был первым признаком того, что суд закончился и жизнь в городе входит в свое обычное русло. Мосе осторожно раскрыл дверь, увидел идущих по своим делам мирных людей и выставил за дверь корзины. Скоро торговля пошла опять так же бойко, как прежде, потому что даже во времена мятежей и казней человеку нужен хлеб и он ожидает найти его у булочника.
Одна за другой осторожно открывали свои двери таверны. Жонглеры, музыканты и даже гадатели выбрались из своих палаток в город, куда постепенно вернулось праздничное настроение. К началу вечера ярмарка была в полном разгаре.
Юсуф провел весь день, терзаясь сомнениями. В глубине душе он был уверен, что если он вечером пойдет к Мариете, это станет самой большой ошибкой всей его юной жизни. Но его будет ждать Хасан, уверенный, что он придет и поможет ему совершить последний рывок к свободе. Наконец Юсуф пробрался в библиотеку и, взяв перо и бумагу, написал своим красивым почерком, но чуть дрожащей рукой короткую записку Рахили, объясняя, куда и зачем пошел. Мгновение подумал, что с ней делать, и наконец положил ее на свою кровать.
Затем, не испытывая особой радости от предстоящего, нашел хозяина и попросил разрешения поужинать пораньше и покинуть квартал на пару часов. Чтобы помочь другу.
— Кажется, тебе не хочется этого делать, Юсуф. Это твой друг Хасан?
— Да, господин. Сегодня вечером ему предстоит выполнить трудное дело, и, не спросив вашего разрешения, я по глупости обещал ему помочь.
— Тогда тебе надо идти. Обещание должно быть выполнено.
— Да, господин.
— Но будь осторожен на вечерних улицах. Настроение у гуляк может снова неожиданно измениться в худшую сторону.
— Да, господин, я буду очень осторожен.
— Это все, о чем я прошу.
Когда Юсуф выскользнул через маленькие ворота в город, он словно попал в иной мир. На улицах горели факелы и раздавались крики торговцев с корзинами жареного мяса, печеных орехов и разных других сладких и аппетитных блюд. На обоих берегах реки музыканты, казалось, устроили поединок не на жизнь, а на смерть, пытаясь заглушить друг друга. Девушки вливались в толпу и ускользали от бдительного ока матери или тетушки, чтобы присоединиться к танцующим на мощеных улицах. В этой веселой сутолоке Юсуф незаметно пробрался в Сан-Фелью вдоль дороги у реки, а затем подошел к задним воротам заведения Мариеты. Они были не заперты — щеколда отодвинута. Юсуф осторожно распахнул их. Петли оказались так же бесшумны, как вода в безветренный день: кто-то недавно успел предусмотрительно их смазать.