— Любимая моя… Красавица моя… Ты все равно будешь рядом со мной… одна-единственная, — одними губами шептал Орлов, и слезы текли по его колючим небритым щекам.
Слон слушал его запоздалое признание в вечной любви.
Они ушли с берега в сумерках.
Что сталось с Орловым! Он осунулся, потемнел. Скулы, щеки, подбородок заросли густой щетиной, а волосы на висках торчали в стороны, как два куста. Его глаза раскалились и болезненно блестели. Они не видели, что происходило вокруг, они искали то, что невозможно было найти: черную челку, широкие скулы, грустные и удивленные глаза. Орлов все еще не верил, все ждал, что она появится. Ждал, вопреки здравому смыслу… Ждал, хотя в ушах еще стучали железные молотки, вколачивающие пули, вколачивающие гвозди. Орлов переживал не смерть, а бесконечную разлуку.
Все, что было ее жизнью, стало теперь необходимым условием для его существования. Он не мог бросить цирк и уехать к себе, тем более что единственным существом, которое делило с Орловым горе, был Максим. Со слоном творилось что-то неладное. Он перестал есть, а по ночам издавал звук, похожий на стон. Он осунулся. Складки и морщинки на его коже стали глубже. А временами он силился разорвать цепь.
И хотя третий день шла война, уже успевшая перевернуть всю жизнь людей, в цирке еще думали о слоне.
— Что делать с Максимом? Он не притрагивается к пище. Убавил в весе…
Директор сидел на черном клеенчатом диване, упершись локтями в колени и подперев ладонями щеки. У директора большое, плоское лицо, тонкая переносица, прищепленная пенсне, большие светлые, будто выгоревшие глаза, нижняя губа выступает вперед, нависает над подбородком.
— Что делать со слоном?
— Эвакуировать, — мрачно посоветовал клоун Комов.
— Я подал заявку на вагон. Сказали — ждите. Не представляю себе, сколько придется ждать. А пока…
— Поговорите с Гуро, — посоветовал Комов, — она работает с собаками, но, может, найдет подход к слону.
— Не вытянет Гуро… слона, — пробасил Беленький, тот самый Беленький, который был черненьким и выступал во фраке.
— Теперь время военное, надо вытягивать, — буркнул Комов.
— Этот слон дороже всего нашего цирка, — признался директор. — Его отловили у подножия Килиманджаро. Заплатили золотом.
Дверь кабинета со скрипом отворилась. На пороге стоял Орлов. Директор не сразу узнал его.
— Орлов? Что у тебя, Орлов? — спросил он и поднялся с дивана.
— У меня ничего, — глухо ответил Орлов. — Я к вам с просьбой.
Директор снял пенсне и, протерев платком, водворил на место:
— Может быть, зайдешь позже?
— Я зайду, — согласился Орлов. — Я насчет слона… Максима.
— Что такое со слоном? — брови взметнулись над стеклышками директорского пенсне.
— Со слоном ничего… Я просто хотел взять его.
— То есть как так взять? — подскочил Комов. — В собственность?
Орлов поморщился:
— Взять на себя в смысле ухода.
— Он третьи сутки не ест, — сказал директор.
— У меня он ест. Я его кормил хлебом с солью. Он три буханки съел.
Директор оживился.
— Ты кто по образованию, Орлов? — спросил он.
— Механик.
— Механик?
— Да, механик по моторам.
— А откуда ты в слонах-то разбираешься? Ты хоть знаешь, сколько стоит слон?
— Не приценивался…
— А я приценивался. Он куплен на золото. Не дай бог его загубить.
Орлов повел плечами. Ему начинал надоедать этот разговор.
— Со слоном будет все в порядке, — сухо заметил он.
— Только учти, зарплату я тебе не прибавлю. Не имею права.
— Точно, — подтвердил клоун, — не имеет права.
— Мне и не надо, — сказал Орлов. — Я был в военкомате, сказали: пока нет распоряжения.
Когда дверь за ним затворилась, Комов наклонился к директору:
— Подозрительный тип. Спину под слона поставил.
— Оригинал, — протрубил Беленький.
— Ну, со слоном мы уладили, — вздохнул директор и кончиками пальцев разгладил брови.
Кончились представления. Остановился цирковой конвейер. А на опустевшей базарной площади все еще стоял парусиновый шатер, и клоун с вызывающим круглым румянцем по-прежнему улыбался с афиши… Умолкли трубы. Остыли «юпитеры». Исчезли мальчишки — вечные спутники цирка.
С проходящим полком ушел на фронт цирковой оркестр. Музыкантов не успели обмундировать, им выдали только пилотки со звездочками. И они прошли через город впереди колонны в пиджаках и брюках, исполняя марш-галоп, под который обычно на арену выбегали партерные акробаты братья Изюмовы. Теперь под эту музыку шли бойцы…