— Ох, вопросов прилично. Но, скорее, не про навык. У меня есть один вопрос к драконам, касающийся судьбы человека. Девочки. Есть подозрение, что они могут знать. Отец сказал, что они не скажут.
Андрей Петрович хрипло посмеялся.
— Ты знаешь, я всего пару раз был с твоим отцом на заданиях, хоть и помню его с пелёнок. У нас разница, почитай, тридцать лет. Я понял одно — твой папаша отличный собеседник для драконов, и тот факт, что он убедил Акаманта лететь рожать на Камчатку — тому подтверждение. Но он до сих пор боится.
Он сделал многозначительную паузу.
— В каком смысле — боится?
— В прямом. Он боится говорить лишнего. Ну, или стесняется, может. Общество всегда пишет нам методичку о том, как вести разговор. А драконам чаще всего хочется поговорить на отвлечённые темы. Это не в укор твоему отцу. Когда я был молодым и только раскрыл навык — вид летающей горы в паре десятков метров от тебя тоже вызывал непреодолимое желание… пардон за французский, ссыкануть в штаны.
— Попрошу! Я уверен, что отец не…
— В фигуральном смысле, конечно. Я и не говорю, что страх психологический — физиологический страх нормален, это животный инстинкт. Речь про некоторую зажатость в диалогах и боязнь переступить через некоторые внутренние правила и ограничения. Мой тебе совет — езжай к драконам и спроси их. Спроси о всём, что хочешь. Случаев, когда они съедали своих собеседников — я не припомню, максимум — просто насмехались, прекращали общение и улетали. Сбив с ног ударной волной.
— Спасибо за совет.
— А теперь — марш спать.
Выспался я шикарно. Лететь было комфортно, но вот скорость транспортного средства оставляла желать лучшего — летели вдвое медленнее магистральных самолётов. Мы сделали всего одну дозаправку ночью в Иркутске, когда мне пришло несколько писем — от мамы, что ждёт в гости в мой день рождения, от Корнея Кучина, где сообщил, что поставил на моё возвращение десять тысяч рублей, а также от Сида, трёхдневной давности — о том, что они получили письмо от отца с историей о моей телепортации, закончили с Софией «медовый месяц» в Антрактике и движутся домой. Судя по всему, я должен был оказаться там раньше.
Ещё пришло письмо от Марка Каюмова, того самого однокурсника, которого чуть не отчислили в один день со мной:
«Какъ ты? Виделъ по новостямъ»
Написал, что буду проездом в Верх-Исетске, и что можно будет пересечься на полчаса в аэропорту, если позволит время. Я знал, что такие встречи редко получаются, и это была, скорее, отписка — хотя общения с кем-то с большой земли очень не хватало. Также написал тёте Мариэтте, что буду в городе, но напрягать визитом не стану — ехать от неё до города будет достаточно далеко, а я предполагал, какие могут быть пробки утром в пятницу.
Утром тридцатого сентября, в пятницу мы приземлились в Верх-Исетске. Я распрощался с Андреем Петровичем и Амелией. На прощание мой четверюродный дядя молча сунул мне что-то в карман.
— Что это? — спросил я и нащупал кольцо. — Против чего?
— Мультифункция, защитник, — сказал он. — Носи на здоровье, считай подарком за знакомство.
Оставшись один, сверился с почтой: Марк Каюмов ночью прислал сообщения.
«Привет! Блинъ, утромъ не могу. А если въ Елизаветинский торговый центръ в одиннадцать или двенадцать? Тамъ близко ехать отъ Арамили, я подскочу за десять минутъ».
Посмотрел список рейсов, обнаружил, что свободные билеты дворянского класса будут только через три часа. Чем сидеть в аэропорту — можно было пересечься с давним другом, поэтому я позвонил Каюмову:
— Привет! Рад тебя видеть! Что, получается в Екатерининском?
— Давай через полчаса. Там есть что-то кроме Гюнтера?
— Есть отличный ресторан здорового питания «Жизнь-апрель», на пятом этаже. Давай там?
— Худеешь, что ли?
— Ага! Я же с той стюардессой… Блин, столько хочется рассказать. Ну — всё, вызываю такси.
Я тоже прыгнул — благо, был на легке. По дороге позвонил Голицын-старший:
— Эльдар Матвеевич, очень рад, что вы живой. От лица нашей ветви Общества приношу извинения за сложности, с которыми вам пришлось возвращаться. Как я понимаю, ваше общение с тонмаори вышло незапланированным?
— Именно так.
— С какой целью вы туда вообще поехали?
Я вздохнул. Я бы мог, возможно, рассказать об Ануке. Но вспомнилась всё та же фраза — «Мир уже не спасти. Сорви плод». Дело касалось не только девочки-лозы и Первичного месторождения, оно касалось моего происхождения и предназначения, и, возможно, Центра Треугольника. По всему выходило, что даже профессор нашей ветви не должен был об этом знать.
Даже Давыдов — и то, вряд ли я был готов с ним это обсуждать. Зато обо всём должен был знать император, Елизавета Петровна и… тут меня осенило.
— Эрнест Васильевич, при всём уважении… Я очень хотел бы вам обо всём рассказать. Но, боюсь, исходя из структуры нашей иерархии я могу рассказать обо всём только Частушечнику. Либо — кому повыше.
— Ха! Частушечнику? Серьёзно?
— Можете получить подтверждение у моего отца. Уверен, он тоже попросил аудиенции у него.
— Что ж… звучит убедительно. Я спрошу у него аудиенции, узнаю расписание, Эльдар Матвеевич. Да, ещё. Я не стану напрашиваюсь к вам в гости на день рождения, Эльдар Матвеевич, но презент определённый имеется — нагряньте к нам в гости, как приедете.
— Премного благодарен.
Я так и не понял, прозвучало последнее как угроза, или нет. Положил телефон, позвонил тётушке.
— Мариэтта Генриховна, здравству, я в Верх-Исетске!
— О, племяш. Хоть на «ты» снова начал, вылечился от амнезии на югах, стало быть. И как? Ты каким-то окружном путём вернулся, да?
— Ага. Тётя Мариэтта. Отец познакомил меня с тётей Алёной.
В трубке была тишина, затем послышался вздох.
— Ох, Дарька. Отец мне до сих пор не говорит, что именно с ней произошло. Расскажешь хоть? Или он тебя опять в свои тайны только посвящает.
— Не телефонный разговор. Я сейчас еду в Елизаветинский, увижусь с другом, вы, случайно, не в центре города? До самолёта три часа, но до вас боюсь не доехать.
— Нет, я на фабрику еду. Увы, не сейчас. Могу я на юбилей к тебе прилететь послезавтра?
— О, это будет чудесно. Заезжай, тётя Мариэтта.
Домчали быстро — за пятнадцать минут. Я поднялся на четвёртый этаж, воспользовавшись всё тем же лифтом. Зал был пуст, лишь за угловым столом сидела парочка молодых азиатов. Я не стал ждать Марка и заказал две порции «любимой лапши Джун Сана» и уселся в противоположный угол. Через десять минут позвонил — трубку не взяли.
Нехорошие подозрения закрались в тот самый момент, когда официантка, сидевшая напротив входа в зал, вскрикнула и убежала на кухню.
— Цим-циммер, ку-ку… — послышалось со входа.
В зал зашло двое мужчин, и я, узнав их лица и услышав знакомый голос, приготовился драться и встал. «Получено отъ контакта Нинель Кирилловна», — увидел краем глаза извещение в телефоне, но читать было ещё слишком рано — либо слишком поздно.
Глава 27
— Цим-циммер, ты не спрячешься от нас, — сказал Игорь.
Его я узнал первым. Вторым — Йоргена, того самого абисса-спецназовца, в которого я метнул топор. Он замотал лицо шарфом, но и с ним было заметно, как я его изуродовал в прошлый раз. В его руке был автомат.
Боже, как это тупо — предвосхищать своё появление в манере киношного кинозлодея. Видимо, Игорь всё ещё воспринимал меня как недобитого школяра-неудачника, которого когда-то избивал в мужском туалете университета. А драки и заказные убийства, в которых он, несомненно, участвовал — воспринимал как продолжение какой-нибудь рихнер-игры. Увы, он не знал, каким я стал.
Азиатские парень с девушкой всё поняли сразу, взвизгнули и полезли под стол. Я успел поймать взгляд парня и указать на дверь туалета в противоположном углу у прохода, сам же прошёл вперёд и неспешно, неторопливо принялся передвигать столы. Отодвинул один, второй, освобождая место для поединка.