Вокруг северного полюса раскинулся небольшой океан. А в восьми тысячах километров от нас, у экватора, вокруг большой системы затопленных каньонов располагался другой очаг выжившей цивилизации, более крупный. Несколько раз за длинный марсианский год оттуда приходили купцы, обменивавшиеся товарами. Поэтому примерная дорога была известна, к тому же удалось достать карты Марса с других планет — основные черты географии совпадали, и прикинуть можно было. Кроме того, среди нас было две пожилых дру странного пятнистого окраса, чьи отцы пришли «из-за степи» и рассказывали о дороге.
Итак, двадцать четвёртого ноября мы вместе с Ольгой, двумя десятками амазонок и парой рослых мужиков-метисов оседлали самодвижущиеся платформы и собрали караван.
Мы ехали на наиболее-комфортной из них, на скорую руку переделанную в подобие багги. Сначала мы ехали на северо-запад, к экватору, подбирая по дороге новые и новые войска, пока нас не набралось полсотни. Затем мы шли караваном строго на восток. Дни сменялись ночами, ночи — днями, и практически ничего не менялось.
На привалах в лагерях все спали вповалку, сбиваясь в кучу, чтобы было теплее — на экваторе температура хоть и повышалась днём до плюс двадцати, ночью она падала до минус пяти. Сексуальные нравы и строевые порядки у дру были, прямо скажем, весьма своеобразные — предполагалось, что в дальнем походе немногочисленные мужчины обязаны удовлетворять женщин, которые были основной военной и магической силой. Называлось это чем-то вроде «напитывать энергией». Учитывая, что походы в этом мире встречались давно и редко — я бы не удивился, если бы узнал, что это это изобретение Ольги. Сама она первые дни продолжала периодически меня домогаться, но вскоре поняла, что это бесполезно.
— Да уж, любовь моя, меня предупреждали, что твоё нынешнее воплощение настолько влюблённое, романтичное и принципиальное, но чтобы настолько…
Уже через пару недель на привале я наблюдал её в недвусмысленных позах с одним из наших переводчиков. О моём пути назад я спросил только один раз, получив уклончивый ответ, и больше не интересовался. «Не верь, не бойся, не проси» — вспомнилась злая мудрость родом из стрёмных Ветвей. Убивать меня она не собиралась, по крайней мере пока. А значит — все разговоры стоило оставить на потом. К тому же, если Анука жива, и если мне удастся её убедить — то вместе мы сможем свернуть горы, подумалось мне.
Темы для разговоров кончились очень скоро. Метисы разговаривали на странном диалекте немецко-норвежского и были чем-то вроде толмачей, чтобы занять разум, я принялся учить язык местных. Два раза нам попадались дикари — стычки были короткими, заканчивались либо полным разгромом, либо бегством последних.
Драконы пролетали над нами раз двадцать, не задерживаясь и не обращая на нас внимания. Мне подумалось, что мы были для них чем-то вроде каравана муравьёв, тащивших куда-то мёртвую гусеницу. Возможно, они уже знали о моей сути, возможно, сознательно не препятствовали нашему походу.
Один раз ночью на нас напал прайд бесов — точно таких же, которых я видел перед трапезой с драконом Фебой. Они успели порвать задремавшую девушку-часового, но вскоре проснувшиеся амазонки остановили их пирокинезом, летящими ледяными иглами и искрошили клинками. После я подсказал через переводчикам артефакторам нашей команды соорудить что-то вроде защитного купола, и проблем во время ночёвок стало значительно меньше.
Платформы были не особо быстрые. Маршрут между кратерами, барханами и дюнами, несмотря на ровную, казалось бы, поверхность, занимал больше времени, чем казалось. Дольше всего приходилось искать брод и объезд у немногочисленных рек, каждая из которых протекала в глубоких каньонах, а мосты в этой части мира либо отсутствовали, либо были разрушены в ходе какой-то разрушительной войны. Ближе ко второй половине пути запасы еды кончились, и ход ещё замедлился ещё и из-за необходимости пополнять провиант. Благо, мой желудок к тому времени уже привык к местным копытным, хотя мне для насыщения требовалось вдвое больше, чем среднему аборигену.
Однажды мы пополнили запасы в деревне дикарей. Те приняли нас не то за богов, не то за сборщиков податей и щедро наградили провиантом. Дважды мы проезжали мимо того, что когда-то было городом — обломки бетона, стекла и незнакомых мне материалов, над которыми всегда кружила пара, а то и тройка драконов вместе с незнакомыми летающими тварями поменьше. Мы предусмотрительно туда не заглядывали.
Итого — к концу пути мы проезжали за день сто пятьдесят, от силы двести километров. Я перестал считать дни в районе десятого декабря. Когда я следующий раз включил мобильник во время накатившей ностальгии, чтобы посмотреть фотографии Нинели Кирилловны и близких, то обнаружил, что на календаре двадцать девятое декабря. Уже больше месяца длился наш путь, мы преодолели больше трети марсианского экватора, а конца ему не было.
— Ты помнишь детство? — однажды спросил я Ольгу. — Как ты отмечала Новый год?
— Не помню, — сказала она. — И я ненавижу праздники.
— Может, просто потому что у тебя никогда не было близких? Или Верховный Секатор, твой муж, близкий тебе человек?
— Он мой создатель, а не муж, — криво усмехнулась она. — Это красивый миф для Лифтёров, которым он кормит новичков. Я не знаю, кто носил это тело, когда мне было пятнадцать или двадцать лет. Я биоробот, моё сознание перед каждой подобной миссией — чистый лист, на котором написаны строки задания. Он стирает меня, когда потребуется, он делает меня моложе, когда я старею. То, что происходит в Бункере, мне неведомо, это совсем другая я. Может, он спит со мной, а может, у него и вовсе нет половых органов.
— Ты хоть понимаешь, что Верховный Секатор — точно такой же маг, как и все местные сенсы?
— Любая достаточно развитая технология неотличима от магии, — произнесла она.
— А ты понимаешь, что уже давно стала человеком?
— Понимаю, и это мне не нравится. В человеческой жизни мне нравится только секс, поэтому пойду-ка я к нашим темнокожим мальчикам.
Это был наш первый и последний разговор по душам.
Уже через два местных дня — сола, в ночь на тридцать первое декабря две тысячи десятого года по земному календарю, мы достигли краёв неведомой цивилизации.
Вернее, мы достигли вполне конкретного края, который преодолеть на этот раз не могли: стены из гранита высотой в сотню метров, идущую с севера на юг, от горизонта до горизонта.
Об этом нам рассказывали две проводницы, которых мы взяли с собой. И они же говорили о том, что купцы, преодолевавшие стену, выходили из «отверстий» в ней.
— Разделимся? — предложил я. — Я двинусь на юг, ты — на север.
— Нет уж. Так просто ты от меня не отделаешься. Мы отправим три телеги на юг, а сами двинемся на север.
Мы проехали около сотни километров на север и уткнулись в километровый обрыв огромного каньона, который выходил в море.
— Тупик, — констатировала Ольга. — Разворачиваемся.
Едва мы успели развернуть телеги, как огромная тень вынырнула из-за края стены и с грохотом уселась на скалистый грунт.
Аборигены раньше нас спрыгнули с телег и уткнулись в поверхность лбами, словно страусы — вероятно, это был рефлекс, сформированный годами общения с драконами. Из-за горизонта показались десятки, а может быть сотни настоящих хозяев этой планеты. Они усеяли всю степь, словно голуби, прилетевшие на заплесневелую буханку.
«Иди», — услышал я голос в голове.
В этот же миг стена из многотонных гранитных блоков принялась разбираться, отворяя туннель внутри.
Я пошёл вперёд. Лекарь, недолго думая, бросилась за мной.
Глава 40
На выходе из тоннеля нас ждала процессия из десятка странно одетых метисов, гораздо более напоминавших кавказцев или арабов, чем тонмаори.