— Вот мой телефон. Звоните при случае. Всегда рад помочь. Откланиваюсь…
— Странный, — подвела итог краткого знакомства с поборником страхового дела Мария Ефимовна. — Слов насыпал много, а что к чему — не поймешь.
— А и шут с ним! — обрадовался уходу Севы Максимыч. — Все они нынче как бы, что ли, такие. Петух их жареный не клевал. Садись. Пришла, значит. С чемоданом, с Васькиным. Насовсем, значит? И правильно!
— Опять ты, Владимир, за свое? Чего зря суету заводить. Как все есть, так и слава богу. Я уж теперь и так часто к тебе наведываюсь. Соседей неловко. А чемодан Васин принесла. Знаю — извелся ты по гармошкам. Бери. Моя память — она в сердце жива, не в вещах. А уж чтобы к тебе переехать? Зачем уж. Поздно, поди-ка….
— Эх, Маша! — повторил бывалый командир отделения, «участник огненных атак, работающий и сейчас по-фронтовому и за себя, и за того парня», как писала про Аракчаева заводская многотиражка.
Теперь деликатности ради оставим наших героев наедине и проследим за Севой. Он стоял на углу, обуреваемый сомнениями, размышляя, податься ли ему в свою холостяцкую берлогу или, перешагнув через самолюбие, проследовать к одной героине.
С полгода назад суровые превратности службы привели его в квартиру одинокой портнихи. Застраховать ему ничего не удалось, и на ее роскошной тахте, меж ковров, старинных подсвечников, сервизов и выкроек наимоднейших фасонов он незаметно обронил самолюбие. Это он хотел бы делать ей дорогие подарки, а случилось наоборот. Не ахти какой цены был на нем импортный галстук, но и тот — презент. Сева понимал, что надомница-богиня в конце концов лишит добра молодца свободы и относительной независимости. Он не хотел становиться совладателем чешского гарнитура, тахты, шкур, мехов, старинного рояля, заваленного журналами мод, а также прочих богатств, рассованных по ломбардам, комиссионкам и подружкам. Предприимчивая портниха-мастер-модельер-художник постоянно побаивалась, что горфинотделу придет в голову блажь повысить бдительность на вверенном участке.
Словом, «пролив слезу над ранней урной», что стояла в скверике против окон портнихи, Сева стал избегать визитов к властолюбивой законодательнице мод. Свободу он обожал во всех смыслах. Теперь новый ураган страсти промчался в его душе, но только согнул, а не сломил характера бедного агента.
Устояв, Сева вернулся в берлогу, шарахнул с горя бутылку прокисшего кефира и уснул, терзаемый фразой незабвенного актера Шмаги: «И дальнейшее наше существование — неопределенно и необеспечено!»
Глава третья
Продолжая дальнейшее жизнеописание Севы Булочки, стоит вспомнить один эпизод из раннего детства, по которому можно судить о недюжинных способностях нашего героя.
Улицу, на которой жил Сева, постоянно украшала огромная лужа. Летом она изображала собой океан, в котором мальчишки пускали парусные корабли, зимой — хоккейное поле. Для пешеходов лужа являла естественное препятствие на пересеченной местности. Эта лужа всем мешала жить, а Севе помогала. Отроческий ум, скорый на выдумку, родил идею. Сева натаскал кирпичей, и, вымазавшись по уши в грязи, уложил их наподобие мостовых быков. Затем он приволок доски, выломанные ночью из забора на соседней улице, и положил их на быки. Так была налажена переправа. Сева стоял возле нее и, как только прохожий ступал на доски, обращался к прохожим со скромной речью:
— Дядя, это я сделал мостки, чтобы всем было удобно. Но я платил за доски, а деньги брал в долг. Теперь мне надо вернуть долг. Не пожалейте пятачка за общее удобство?
Прохожие, пошныряв по карманам, давали благодетелю кто пятак, а кто и больше. Многие умилялись при этом, и только один прохожий надрал Севе уши и вслух высказал прогноз: «А ты вырастешь и будешь большим стервецом».
Уши не отвалились, и стервец уже через месяц на собранные медяки купил лодчонку, которую оборудовал дополнительными сиденьями, и начал перевозить пассажиров через маленькую речку, на которой целую пятилетку сооружали большой мост.
Сева мечтал заработать на моторную лодку, а с помощью моторной лодки заработать на автомобиль. С помощью автомобиля он надеялся заработать на… Впрочем, мечты рухнули. Как-то к Севе подошли два угрюмых типа.
— Твоя лодка? — спросил один из них.
— Моя, — с гордостью ответил Сева.
— Перевезешь?
— По рублю с носа!
— Подходит. Поехали.
Сева взялся за весла и греб старательно. Но на середине реки один из угрюмых взял его за шиворот и опрокинул в воду. Пока Сева барахтался и выплывал на берег, лодка удалилась по течению навсегда.