Радиостанция «Юность» в то время давала одну передачу за другой о романтике, бригантинах и энтузиазме. Несомненно, что передачи эти популярно разъясняли разницу между романтикой флибустьеров и конкистадоров, кладоискателей и пиратов и суровой романтикой далеких молодежных строек. Но именно эти убедительные редакционные пояснения Сева и пропускал мимо ушей. «Люди Флинта» снились ему, а не заляпанные раствором штукатуры. «Яростных и непохожих» он представлял себе несколько иначе, чем авторы радиопередач.
Еще через неделю Сева повзрослел окончательно. В кармане штанов, из которых он основательно вырос, лежал билет на строительство канала. В компании парней, отдаленно напоминающих бородой и прической Миклухо-Маклая в годы его скитаний по туземным хижинам, Сева занял свое место в общем вагоне. Под перезвон гитар и хрюканье транзисторов вагон устремился к великому междуречью, о котором компания имела такое же смутное представление, как и о междуречье Тигра и Евфрата.
Прекрасным летним утром разбитной бригадир в брезентовой куртке прочитал молодежи прочувственную речь и закончил ее весьма решительно:
— Теперь так! Остатки вашего действа окончены! В моей бригаде — вам не тра-та-та! Это не «Дети, в школу собирайтесь, петушок пропел давно…» Это вам — работа! Все стройки начинаются с котлована. Котлован начинается с кирки, лома и лопаты. Лом — это от слова вламывать. Пока мы вламываем, изобретают машину. Мы получаем эту машину, и на другой день какой-то ханыга выводит ее из строя. Ее долго ремонтируют, а мы, испытывая недостаток кадров, ломим за всех план. Учтите, выкапывать труднее, чем закапывать! Через пару недель, к первой получке, вы станете красивые и сильные, как боги! И грустные, как жители земли! Все! Кирки и лопаты получите на складе.
Лопату Сева получил, и она ему не понравилась с первых минут знакомства. К концу рабочего дня тот же бригадир, почесывая в затылке, спросил у Севы насмешливо:
— Это все, что ты наковырял? Молоток! Ты за целый день и могилы себе не вырыл. Таких, как ты, надо учить копать под бомбежкой. Авось окопчик бы и отрыл, спасая тощую сидельницу от осколков. Завтра пойдешь работать с тачкой. Это больше подходит к твоему таланту!
К тачке Сева не пошел. Он пошел на вокзал и купил билет в обратном направлении. Покидая перенаселенный, как муравейник, котлован, он с благодарностью вспоминал садовника, себя и последнюю пятерку, уцелевшую от операции с гладиолусами.
Вернувшись в объятия тетки, Сева объятий не встретил! Здесь и начались для несостоявшегося флибустьера смутные месяцы существования без определенных занятий.
Два раза в неделю к иллюзионисту в отставке приходили юные факиры. Если бы их приглашали каждый день, они являлись бы с удовольствием, а дай им полную волю, они бы и ночевали здесь. Полную волю им не давали.
В жизни старого чародея произошла трагедия королей и императоров: некому было нести гордое имя в будущем. Три сына, работающие на манеже, избрали для себя иные цирковые ремесла, чем глубоко обидели старика. К счастью, Роман Гордеев не унаследовал императорской гордыни. Расставшись с цирком, он уехал в город, где его дед организовал один из первых русских балаганов. Клавдия Ивановна настояла, чтобы любимая внучка начинала свою врачебную практику под ее опекой. В связи с этим и молодому юристу пришлось начинать свою практику под той же опекой.
Известный факир решил начать все заново. Приглядевшись к наиболее активным посетителям местного цирка, он быстро набрал себе труппу — за полгода один старик сделал больше, чем пять школ, в которых учились его питомцы. Все они стали отличниками, а если кто по случаю хватал четверку, то он должен был испрашивать особое разрешение для посещения уроков у старого Романа. О тройках не шло и речи. Каждый из его учеников должен был стать прекрасным гимнастом, каждый, кроме обычной зубрежки по физике, ботанике и химии, должен был читать дополнительную литературу, которую добывал бог весть какими путями кумир и любимец мальчишек.
Глаза ребят сияли восторгом, когда они слушали рассказы своего пастыря. Услышь эти беседы великопостные методистки педагогических наук, они бы взвыли от возмущения. Внук старого балаганщика говорил с детьми на равных. Пройдя такую жизненную школу, что не снилась и всем, вместе взятым, служителям методкабинетов, Роман Гордеев придерживался сурового тезиса: приукрашенная правда хуже лжи.
— Посмотри, Петя, как легко я выполняю манипуляции с шариком. А почему?
— Потому что вы старый и все умеете!