Потом случилась новая беда. Одна догадливая тетка наловчилась ломать ногу и вывихивать суставы. После медосвидетельствования она, исходя из гуманных правил охраны здоровья, получала страховку и преспокойно сидела дома, подрабатывая за счет вязания кофт и жилеток. Но и на старуху бывает поруха. В третий раз тетка при уборке квартиры упала с табуретки уже неумышленно. Нога сломалась не в том месте, где надо, и в страховке ей отказали. Она почему-то подала в суд на Севу, а вместо него на суд потащили начальство, после чего Булочка схлопотал еще один выговор. Самое обидное, что его перебросили со страхования жизни на страхование предметов, ее украшающих, как-то: серванты, пианино, чешские стенки и немецкие хельги из русского леса.
— Ужасно нервная работа! — жаловался притесняемый агент, припадая к жаркой груди портнихи-модельера. — И вообще я одинок, как ось в земном шаре. То ли дело — наладчики телевизоров? Работают стервецы, как летчики-истребители — в паре! Один, по таксе, ходит по вызовам и разлаживает этот дурацкий ящик, другой идет следом и за шабашку налаживает.
— Женись на мне, — шептала королева раскроев, — найдем спокойную работу, я подарю тебе «Ладу»… Женись! Чем я не пара тебе?
«Ладушки-ладушки» ты мне подаришь, — думал Сева, — сегодня я плательщик налога за бездетность, а завтра — гони алименты. Первое все же выгоднее».
Нынче Сева шел с работы расстроенный. Солнце садилось вкривь и вкось, голуби лезли под ноги, собаки, водившие хозяев за поводок, раздражали своим благодушием.
Сева присел на садовую скамейку и, напрягая ум аналитика, думал все о том же: где изыскать сумму, с которой снова можно появиться в доме самой модной в городе портнихи. Дело усугублялось еще тем, что портнихе он был изрядно должен. Это она помогала агенту купить кооперативную однокомнатную келью. Какие далекие цели она при этом ставила, Сева не сумел вычислить. Но то, что она не напоминала о долге, тревожило. Порывы самой буйной страсти омрачала эта тревога. «Раскольников зазря убил старуху, — размышлял Сева, — кредита, дурак, лишился. И вообще, Раскольников не личность. Суетился, терзался, грешил и каялся. Топорик под мышкой, пот и бред, кровь и сопли. Недоучка! «Преступление и наказание» — все не то. Надо мыслить шире…» Сева горестно вздохнул, не преминув при этом оглядеть проходящую деву и оценить ее: ноги бутылками, а выделывается.
«А что, если? — веселая догадка осенила Севу. — «Старушка» есть, очень симпатичная старушка, и кредит налицо? Нет, не топориком, конечно, глупости. В ней море страсти, и это море должно поглотить ее. А? Довести ее до галлюцинаций, но быть холодным, как вершина Казбека…
Голубь, на лету сделавший свое дело, еще больше расстроил Севу. Брезгливо оттирая рукав, он уже ненавидел не только портниху, но и всех дам и дев, всех голубей, соловьев, попугаев и фламинго.
«Неисповедимы пути господни», — говаривали в старину. Автор повторяет это выражение, увидев вдруг рядом с Севой роскошную фигуру портнихи. Вместо того чтобы, побаиваясь фининспектора, поспешно строчить в затворничестве модное платье, она, обуреваемая страстями и сомнениями, потащилась на прогулку и натолкнулась на Севу. «Теперь не избежать диалога», — предполагает автор. О сомнениях ее он не имеет ни малейшего представления и только передает диалог с точностью стенографистки:
— Всеволод?
— Рита?
— Куда ты исчез? У тебя сняли телефон?
— Я исчез? — спросил Сева, смекая, куда бы исчезнуть.
— Звоню, жду, волнуюсь… А ты как сквозь землю провалился.
— Я был очень занят, — твердо ответил агент, глядя в землю, в которую он якобы провалился.
— Он занят! Ну знаешь! Я звонила среди ночи… С кем ты был занят в это время?
— Командировка! — ответил Сева, проклиная изобретателя телефона.
— Сева, не морочь мне голову. — Рита сказала это с такой интонацией, что слезы должны были брызнуть из умеренно синих глаз агента. — Я не могу так, Сева! Или — или!
— Или во втором значении! — сообщил агент еще более твердым голосом.
— Ах так?
— Так!
Следующая реплика была подана зловещим шепотом и обращалась не только к Севе, но и к публике, или «апарт», как говорят в театре.
— И это за все? Видит бог, сколько я вынесла. А ты? Ну хорошо… Теперь…
И Сева рухнул. Рассыпался. Распался. В смятении он составными частями проваливался сквозь землю… На лету он все же успел схватить свою голову. Голова что-то шепнула ему на ухо…