— Пьет? Играет? Кладет глаза на баб?
— Похоже, не кладет. Но только что был у меня косой, как заяц. Иконку вот на сохранение оставил, — Сева похлопал по иконе, — на семейную жизнь жаловался…
— Говоришь, без следов на лице? Тогда так. Есть один веселый щасный дом… Вай, вай, вай… Вах, как там весело. Мальчики, девочки — все вместе. Детсадик. Туда его надо заманить.
— Зачем?
— Эх ты! Идейных щекотать надо.
— А? Это не прорежет. Не похоже на него…
— Щекотать не ты будешь.
— А потом?
— Потом в разгар веселья притащить ревнивую фокусницу. Будет тебе и гром и дым — пожарных вызывай.
— Пожалуй, пожалуй, — согласился Сева задумчиво, — она уже грозит разводом. Но это так, от дури и бабкиных советов. А пощекотать — это существенно. Вы тоже чувствуете, Дарья Дмитриевна, что к чему…
— Аванс на бочку…
— Аванса не будет.
— Ладно, давай адрес, где он живет?
— А вы мне, — сказал Сева игриво, — давайте адресок, где вай как весело?
— Тибе зачем? Твою симпатию я знаю. Кто мне шил этот клеш? Рита! Сильный женщина. С ней не пропадешь. Держись, она тибя выведет на любой орбиту. У нее килиенты — жены знаешь каких людей? Щепнет слово мужу, и ты стал человеком. Держись за Риту.
— Спасибо за совет. Все ты знаешь. Это опасно. А акулы щекотки не боятся?
— Щютишь?
Отдадим должное Севе Булочке: в этой дуэли он больше оборонялся, чем нападал. Столкнувшись с акулой, он понял, что она выплывает сверкать жемчугами откуда-то из темной воды. А жизненный путь агента пока еще не пересек роковой черты, за которой следователи ищут состав преступления. Сева был мелким мошенником, и только. Правда, автор считает, что всякое мелкое мошенничество приводит к более крупному, а там и до роковой черты рукой подать. Автор так же разделяет мнение адвоката прошлого века, который считал, что в толпе богомольцев всегда шныряют карманники. «Очень важно, — говорил этот, адвокат, — не впустить в рай вместе с бедными пилигримами воров по профессии». Теперь Сева подошел к роковой черте очень близко и, очевидно, понимал это. Потому что, выпроводив Дарью, он сел перед телефоном и долго сидел в роковой задумчивости. Потом он два раза набирал один и тот же номер и клал трубку на рычаг. Ах, если бы он не поднял ее в третий раз. Но Сева решился и набрал только ему известный номер в третий раз…
Очевидно, «он» ответил сам. Далее фантазия покидает автора. Как и читатель, он не знает Аншефа и не слышит его голоса. Только по репликам Севы автор может судить о разговоре и прислушивается к нему внимательно:
— Здравствуйте, Аншеф! Почему? Я не звонил, как в пожарную часть. Звоню как приказано: два раза кладу трубку после двух сигналов, а на третий дожидаюсь ответа. Да, слушаю вас. Внимательно!.. Да, так! Откуда вы это знаете? Есть не перебивать. Да, работаю! Да, подумал! Да, все по закону. Мы получаем трехкомнатную, и в ней прописываюсь я. Но позвольте, какая же это окраина? Вы сами не велели искать в центре. Именно так и будет — все как у всех, не привлекая внимания. Да, целина вспахана, зерна брошены в землю, вызревают… Есть оставить болтовню и лирику. Но нужны удобрения… Две! Есть доложить лично при встрече!
Положив трубку, Сева сказал сухо, зло и вполне искренне:
— Бурбон! Зараза! Здесь работаешь, как реактивная турбина, а он небось сидит и когти на ногах красит.
Сева прилег на тахту между кумганом и трубкой-кальяном и с досадой закурил «Новость». По секрету автор может сказать, что Сева любил курить «BT», но он не забывал науки Аншефа, который часто утешал его словами: «Если ты не можешь делать то, что тебе нравится, то пусть тебе нравится то, что ты делаешь».
По вечерам диктор Центрального телевидения Анна Шилова и Дарья Беккер сидели друг против друга. Не беда, что сотни километров разделяли их. Шилова приветливо улыбалась. Дарья смотрела подозрительно.
— Опять в новом платье. А фасон? Ни цвета, ни покроя, ни вкуса — капот! Куда главный редактор смотрит? Иоан, кто больше получает — главный редактор или главный диктор?
— Я не в курсе дел, — мямлил Иван Иванович, — какое это имеет значение? Все получают сколько положено.
— А главный редактор может отредактировать диктора?
— Редактируют рукопись, а диктор читает уже готовый текст.
— А почем редактируют? — допытывалась Дарья. — Ада Евсеевна говорила, что на телевидении всем платят чокнутые деньги.
— Почему чокнутые? Есть выражение — бешеные деньги, сумасшедшие, шальные…
— Это раньше говорили: он — сумасшедший, теперь говорят — чокнутый.