Аркадий семнадцатый над отцом подтрунивает. Смешливый, разговорчивый — весь в отца. И дружба у них хорошая. Только советов не давай. Это мы не любим. А когда мелиоратор еще по селу на хворостине верхом скакал, рассказал мне Аркадий и такую притчу.
Царская икра
— Бывало, раньше как дело было? Солнце греет, вода холодит — значит, начинай путину! Путина — праздник. Давай — бери. Вывешивай флаги, принимай обязательства. Сто двадцать концов сетей, одна лодка-будара, два работника. Я звеньевой, Митька Белухин — весельщик. Вполне управляемся.
Не успели в море выйти, за нами веселый хоровод представителей: колхозный, исполкомовский, райкомовский — народ свой, в сапогах. Попозже портфели подоспеют. Это городские, в щиблетах ходят. Все советы подают: куда какие сети ставить, чего ловить, чего выбрасывать, мера, полумера, количество и качество. Все советы записать — голова кругом пойдет.
Митька парень хваткий, но дурак. Молодой еще, не устоялся. «У нас, — говорит, — Аркадьич, плоховато рыба идет потому, как опыт не изучаем, не обобщаем, в кутец его не складываем».
Давай, Митька, читай, обобщай! Маневрируй орудиями лова, начинай искать перспективные участки, изучать рыбью повадку, манеру и характер обитания в реке и в море. Чему дед учил — забывай начисто. Чего ваш брат корреспондент написал — слушайся! (Поклон в мою сторону.) Не так ли, старый друг? Ты на паркете сетки мечешь — тебе лучше знать.
Тогда так. Я говорю: «Уйдем, Митька, на глубь, на Заветную бороздину! Там поначалу воблу брать будем, потом лещ подойдет».
Митька советов наслушался, опыта начерпался — перечит. «Нет, — отвечает, — по данным промразведки, концентрация информации показывает наличие косяков вблизи меляков».
«На меляках, Митька, только французская закуска прыгает — лягушка».
Много ты, звеньевой, знаешь-понимаешь, — и тык мне в нос газету, «Рыбак дельты». Видишь, пишут: «Отменные уловы берут рыбаки колхоза «Кзыл Аскер», промышляющие на грани мелководья. Используя вековой опыт и достижения новаторов, они за декаду выполнили квартальный план».
И подпись — Иван Кнехт.
«Какой еще Кнехт? Пошто он нужен? На кнехт только чалки набрасывают».
«Это, — говорит Митька, — апсевдоним такой. А за ним кто-то скрытый».
«А ежели не врет, чего скрываться?»
«Ну, так уж принято и заведено. Напишу я, к примеру, в газету и уляпаю подпись — Д. Белухин. Ты прочитаешь и скажешь: «Каку мамо он знает-понимает, Митька-то?» А псевдоним наращивает авторитет».
«Ну, разве так? Давай помельче где вымечем сетки. Испробуем».
Митька вовсю старается. Кольев натыкал, как заплот.
«Ты, Митька, уток собрался ловить или рыбу?»
Митька понес, как по-писаному. Где только нахватался: «При свальных течениях и нагонных ветрах, с учетом перепада температур и наличия бентоса, концентрация возможна…»
«Митька, ты не дури. Ставь глубже. Нам не бентос сдавать, а план выполнять».
Он опять мне газету к носу. Ладно. Испробуем.
А погоды тихие. Комар нас жрет. Подледный. Лютый. Каждый с нынешний вертолет и гудит так же. Еле рассвета дождались. Давай сетки выдирать. Первая, вторая, пятая, десятая — пусто. В одной щучонка запуталась, в другой — краснопер, в третьей — окунь. Хоть бы окунь был, а то глаза и хвост. В глазах страх и ужас.
«Митька, — говорю, — сейчас тебе будет опыт новаторов. Выдирай колья, выбирай любой. Два раза вдоль спины, раз поперек… Будешь помнить. Три года мой портрет висит в клубе, теперь снимут, с таким звеном».
Митька молчит. Тащит окуня из сетки, как шпигорь из забора. Дал бог помощника…
А погоды тихие. Парусом не убежишь. Придется за шесты браться. А это как кобылу на телегу взвалить и оглоблями отталкиваться.
Будет тебе, Митька, колхозный вальс и полька-бабочка. С дураком поведешься — гармонь потеряешь.
Последнюю сетку поднимаю, она ходуном ходит — рыба.
Митька, давай темляк. Осетр сдуру завалился. Хоть на котел поймали, и на том спасибо.
Осетра вынули. Чудеса. Седой осетр. Дед мне сказывал про таких, а сам я не ловил. Попадается такая рыбина в крайней редкости.
А Митька чешет, как по учебнику: «В отдельных случаях встречаются особи-альбиносы». Уж он не только более меня, он больше деда знает. Такому знатоку к старости жить будет скучно.