— Как полезно узнать, что ты обо мне думаешь, мама, — произнесла она весело. — Из твоих слов выходит, что я не пара такому человеку, как Джек Тайлер, что бы он мне ни наговорил! Так ведь?
— Я хочу сказать одно: если ты, Хеллер, видишь в нем не только партнера по развлечениям, а имеешь на него серьезные виды, то можешь сильно разочароваться.
— Успокойся, мама, ничего серьезного между нами нет. Кэрмоди, по своему обыкновению, насочинял Бог знает что, а ты и уши развесила!
— Да ведь не один Кэрмоди говорит, — простодушно сказала Фанни. — А ты и сама небось знаешь: нет дыма без огня.
— А вот и есть! — упорствовала Хеллер. — Одно скажу: про меня можешь думать что хочешь, а Джек Тайлер хороший, добрый, порядочный человек.
— Порядочному тоже баба нужна, — раздался рядом голос.
С горящими от возмущения глазами Хеллер повернулась к Бумеру.
— Сколько вам надо твердить, чтоб вы поняли: он не такой.
— Да он мужик или нет? — Бумер вытаращил на нее налитые кровью глаза.
— Он джентльмен! — завопила Хеллер, опираясь обеими руками о прилавок.
— А джентльмен ночью наплетет тебе чего угодно, а утром знать тебя не знает, — мерзко захихикал Бумер, показывая сломанный зуб.
Гнев захлестнул Хеллер. Как несправедливо! Они судачат о Джеке, словно он расчетливый, холодный развратник! И кто взялся обсуждать этого человека! Ее мать, никогда не отказывающая себе в бутылке, и наглый хам, в присутствии дружков разбирающий сексуальные данные женщин, имевших глупость уступить его домогательствам.
— Вы сами не знаете, что несете, — заявила она, переводя взгляд с одного на другого. — Во-первых, у меня с Джеком совсем не такие отношения. Во-вторых, — тут она пронзила глазами Бумера, — чувства и мысли джентльмена тебе непонятны точно так же, как, скажем, латынь.
— Джентльмен, говоришь, джентльмен?! — Бумер, ища поддержки, искоса взглянул на Фанни. — А ради своего удовольствия отвлекать мать от малых детей — это по-джентльменски? Интересно, многим ли бабам он таким манером влез под юбку?
Чаша терпения Хеллер переполнилась. Чтобы ударить его, как он того заслужил, ей пришлось встать на цыпочки и всем корпусом податься вперед, но зато Бумер отлетел аж до витрины с кондитерскими изделиями. Пакет с полудюжиной пива выпал из его рук, и напиток быстро растекся по полу.
— Убирайся! — закричала Хеллер. — Вон отсюда!
— О черт, ты сошла с ума! — воскликнул он, пятясь, однако, по направлению к двери.
Фанни стала громко сетовать на то, что ее нарядные брюки и красные туфли на высоких каблуках насквозь промокли, но Хеллер словно ничего не слышала.
— И ты уходи! — повелительным жестом указала она на дверь. — И не смейте сюда натаскивать всякую грязь!
Фанни пыталась лепетать что-то в свое оправдание, принимая воинственные позы, но в конце концов все же оказалась около выхода.
— Я хотела тебе помочь, дочка! — крикнула она уже оттуда.
— Ложь, мама, еще никогда никому не помогала, — возразила Хеллер.
Фанни гордо вздернула нос кверху, рывком головы отбросила со лба крашеные-перекрашеные волосы цвета платины и, демонстрируя свою взволнованность, направилась к выходу столь решительным шагом, что едва не упала на своих высоченных каблуках.
А Хеллер в бешенстве забарабанила кулаками по прилавку. Будь проклят этот Кэрмоди! Это его рук дело, и руководила им злость, и ничего больше. Она припомнила злобные наговоры матери и Бумера, и гнев уступил место отчаянию. Теперь Кэрмоди будет, как пить дать, каждому встречному и поперечному рассказывать, что она спит с Джеком Тайлером, и все сойдутся с ним во мнении, что Джек — коварный развратник. Представив на секунду, какие это может иметь последствия, Хеллер закрыла глаза и издала стон.
Лейк-Сити ничем не отличается от тысяч других маленьких городков. Главное развлечение его жителей — сплетни. Они обольют его грязью сначала с одной стороны, затем — с другой, это при его-то положении! О Господи, что же делать? А во всем виновата она. Если бы она не приняла его предложения подвезти ее в приют, не упомянула вскользь, что дети нуждаются в большем внимании, не допустила тот единственный поцелуй, он бы не явился в тот злополучный вечер, не встретился бы с Кэрмоди — и тогда его репутация осталась бы незапятнанной!
«Интересно, — подумала она, — дошли ли уже эти пересуды до Джека. Если нет — это вопрос исключительно времени». Она обхватила голову руками, стараясь найти — ради него — какой-нибудь выход из положения. Но что она может сделать? Что?
Джек чувствовал себя ну просто героем: после бурной беседы с Кэрмоди миновало целых пять дней, а он не делал попыток увидеться с Хеллер. Колено отпустило, стало быть, ходил он почти нормально, и последние сутки редко вспоминал о Хеллер, разве что каких-нибудь пять или шесть раз. А уж во время игры в гольф ему и вовсе было не до нее. Правда, играл он слабее обычного, и товарищи подсмеивались над ним: мол, бережет себя для чего-то или для кого-то — дело ясное. Шутки шутками, но в последние годы гольф и вправду увлекал его куда меньше, чем в ранней молодости.