– Какое? – недоуменно оглянулся тот, и барон расплылся в сладенькой ухмылочке.
– Добраться до помоста, никого не подавив, конечно. Иванушка кивнул. Серафима поморщилась. Пауза затягивалась.
– Кхм… – откашлялся царевич и вежливо воззвал к собравшимся: – Добрые горожане!.. Не могли бы вы расступиться так, чтобы мы могли проехать к центру площади? Пожалуйста?
Доброе слово и зеваке приятно, и добрые горожане честно еще раз попытались расступиться, а также отойти, раздвинуться, раздаться и даже просто отклониться, если уж больше ничего не выходит, но не вышло и это, и толпа, коллективно пожав плечами и испустив тяжкий вздох, снова замерла и с интересом приготовилась наблюдать развитие событий. Положение из неловкого плавно превращалось в глупое.
– Может, проведем церемонию здесь? – нерешительно оглядел претендентов и виновато погладил большой деревянный ларец, выглядывающий из седельной сумки, Иван. – Или объедем и попытаемся пробиться по другой улице? Бароны презрительно оскалили зубы. Граф фыркнул.
– А зачем так далеко ходить? – мило улыбнулась Серафима, направила лошадь к заколоченному окну заброшенного дома-дворца – как раз на уровне седла – и подергала неровную серую доску.
Ржавые гвозди, вколоченные прямо в ставни, глухо заскрипели, застонали, доска чуть подалась, но устояла.
– Ты куда? – забеспокоился супруг.
– Залезем через окно, найдем балкон, а дальше – как по плану, – повела она плечом, оценила одним взглядом специалиста масштаб предстоящих разрушений и потянула из ножен меч.
Потом передумала и царственным жестом ткнула в доживающую свои последние минуты раму.
– Спиридон, Кондрат – очистите парадное для благородной публики, пожалуйста.
Гвардейцы подъехали к окну, деловито, словно занимались этим, по крайней мере, два раза в день с перерывом на обед, подсунули под полусгнившие доски древка алебард, и над благоговейно притихшей толпой полетели хрипы и трески ломающихся ставней.
На лице Иванушки отразилась внутренняя борьба нежелания заходить в чужой дом без разрешения хозяев и чувства долга.
С перевесом в пол-очка в дополнительном раунде победил долг, и царевич смирился.
– Добро пожаловать, – неловким жестом указал он на открывшийся проем – узкий и высокий, увенчанный стрельчатой аркой, больше похожий на бойницу, чем на отверстие в стене, предназначенное для обозревания красот улицы.
Претенденты брезгливо скривились и выжидательно уставились друг на друга. Слово взял барон Силезень.
– Я – наследник рода Дрягв, если вы помните, молодые люди! – возмущенно надул впалые щеки и встопорщил бороду щеткой барон. – Мы согласились на этот ваш… фарс… но всему есть пределы! И я не намерен лезть в чужой дом как тать… через… окно! Дворянское достоинство для меня превыше всего в любой ситуации! А это… это… это уже не просто фарс – это какой-то балаган!.. Цирк!.. Сумасшедший дом!..
– Очень жаль, – Серафима изобразила всем своим видом неизбывную печаль и исподтишка подмигнула воздержавшимся дворянам. – Значит, церемонию и всё остальное придется проводить без вас…
– Очень жаль, – радостно закивали те и веселым табунком направились к зияющему затхлым полумраком оконному проему.
Барон Силезень заскрипел зубами, но дворянское достоинство проиграло амбициям нокаутом на первых же секундах и, едва дождавшись, пока Кондрат и Спиридон окажутся внутри, отталкивая соперников, он устремился вперед.
Толпа на Господской зааплодировала: она явно получала больше, чем рассчитывала, и была этим счастлива.
По сигналу Серафимы большая часть процессии осталась на улице, а в дом протиснулись претенденты, лукоморцы, Находка, двое гвардейцев и по знаменосцу, трубачу и барабанщику от каждого кандидата в цари. Больше старый дом мог с непривычки и не выдержать.
Втянув вслед за хозяином за руки последнего солдатика – пухлого коротышку-барабанщика с несчастным лицом из свиты Жермона, гвардейцы двинулись вперед разведывать путь к ближайшему балкону, а остальные остались топтаться на месте и с любопытством оглядываться.
– Да… не устаю удивляться… жили же наши предки!.. – восхищенно выдохнул Дрягва, жадно впитывая огромность зала, призрачную роскошь покрытой толстым слоем пыли и плесени мебели, высокие потолки с лепниной, огромную, будто именинный пирог короля, позолоченную люстру на тысячу свечей[14] в центральной розетке и исполинский – как парадные ворота дворца – камин у дальней стены.