Оставив в душной тесной комнате четырех претендентов со свитами спорить бесплодно о том, кто из них более близок по крови к которой из жен ушедшего пятьдесят лет назад в лучший из миров Нафтанаила, чтобы занять вакантную должность, лукоморцы, Находка и гвардейцы тихо выскользнули в коридор, прикрыли за собой и яростным ревом благородной дискуссии дверь и устало привалились к холодным мраморным стенам.
– Ну, что? – первой заговорила Серафима, обреченно обращаясь в никуда. – Кто вам больше понравился?
– Ты же знаешь, что на риторические вопросы ответов нет, – убито проговорил Иван, не отрывая взгляда от пола.
– А как вам последний? – поинтересовался Кондрат.
– Думаешь, последний? – непроизвольно усмехнулась царевна. – Может, стоит еще подождать?
– Если я ничего не путаю, то у бедолаги Нафтанаила было только четыре жены, – напомнил Спиридон. – А последний – скользкий тип, вот что я думаю. И я бы на месте первых троих спиной к нему не поворачивался.
Иванушка, ради презумпции невиновности, сначала хотел возразить, что первое впечатление бывает обманчиво, что не пойман – не вор, и что на месте четвертого он бы с первым трем спиной тоже не повернулся[8], но больно уж богатой на невеселые события и неприятные знакомства выдалась эта ночь, и он, устало понурившись, не стал наступать на горло Спиридоновой интуиции.
– Хорошо, что мы не имеем дело с наследованием короны каким-нибудь сулейманским султаном или шахом! – покачал головой Макар. – Я читал, что у них бывает и по триста, и по пятьсот жен, и даже больше!
– Вот уж повезло, так повезло, – безрадостно усмехнулся Кондрат.
– Да нешто они промеж себя не договорятся? – вопросительно обвела друзей огромными серыми глазами Находка.
– Ха, – емко выразила свое отношение к происходящему Сенька. – Договорятся. Когда куры доиться начнут.
– Ты думаешь? – обнадежено поглядел на нее Иванушка.
– А чего ты так обрадовался? – недоуменно воззрилась на него Серафима, обиженная за свой пролетевший мимо цели фразеологизм.
– Я в детстве конфеты ел, назывались «Птичье молоко»…
– Хорошо, скажем по-другому, – несколько брюзгливее, чем хотела (но и у нее ночь была не из романтических) отчеканила царевна. – Когда коровы полетят. Когда деревья ходить начнут. Когда камни заговорят. Теперь понятно?
– Понятно… – разочаровано пожал плечами Иванушка, но тут же встрепенулся. – А, может, среди них рыцарский турнир устроить?
– Рыцарский… турнюр? – не поняла Находка. – А… это что?..
– Состязания знати, – охотно пояснил Макар. Это когда они друг в друга с разбегу на лошадях копьями тычут.
– Зачем?! – ужаснулась октябришна.
Макар честно задумался над провокационным вопросом, но, в конце концов, пожал плечами и неуверенно проговорил:
– Ну… может они других игр не знают?
– А победитель турнюра… то есть, турнира, мог бы стать царем, – закончил мысль царевич, но уже без изначального апломба.
– Ну, уж нет, – решительно покачала головой Серафима. – Сейчас у нас хоть есть четверо претендентов. Ты хочешь, чтобы они друг друга поубивали, и опять не осталось ни одного?
– Но… они могли бы выставить вместо себя поединщиков, – ее супруг не спешил отказываться от казавшейся хорошей еще пару минут назад идеи.
– А какое тогда отношение выигравший будет иметь к престолу? – пожал плечами Спиридон. – С таким же успехом они могут разыграть его в карты.
– Или в шашки.
– Или в домино.
– Или в прятки.
– Ты же сам говорил, тогда, Временному Правительству, что царь должен быть… э-э-э… каким?.. – кинул взгляд с просьбой о помощи на первоисточник Макар.
– Заботливым, – послушно начал загибать пальцы Иванушка, – добрым, ответственным, честным, умным, смелым, образованным…
– А если богатырь одного претендента побьет палицей богатыря другого, то это докажет только то, что у первого мускулы и дубинка больше, – пожал могучими плечами Спиридон – двухметровый бородатый громила, похожий на медведя, но с неожиданно синими глазами, окруженными длинными пушистыми ресницами, и двумя маленькими, чуть продолговатыми черными родинками – на переносице и над правым глазом. – Так что – чешуя это всё, поединщики.
– Вот, например, Спиря мог бы тебя повалить одной левой, – согласно поддакнула Сенька. – Но это ведь не значит, что из него получится лучший царь, чем из тебя.
Иван открыл, закрыл, и снова открыл рот и захлопал белесыми ресницами, растеряно соображая, комплимент ему только что сказала родная супружница, или наоборот, но вдруг замер с разинутым ртом и вытаращенными глазами.