— А-а-а… г-г-где… м-м-м…
— Ваша — в надежном месте, — поспешил успокоить его маленький наглец. — В подвале, за решеткой. Правда, чтобы они там все могли с удобством разместиться, пришлось выпустить настоящих преступников — похитителей трех картофелин, сухаря, мешочка крупы и костей, приготовленных на ужин вашим собакам. Но зато им там теперь привольно и уютно — сыро, холодно и темно.
— Д-да как вы смеете!.. — обрел, наконец, дар речи градоначальник. — Да я — любимый слуга его величества царя Костея!..
— А я — его почти вдова, — любезно улыбнулся малолетний нахал, снял малахай и оказался малолетней нахалкой. — Значит, я — главнее. Если мы ведем разговор с этих позиций.
— А вообще-то мы пришли узнать, почему старики, калеки и беспомощные женщины с маленькими детьми не могут получить в Постоле еду, — разобрался со слухом и теперь преисполнился намерений разобраться с вопросами городской экономики второй юноша, суровый и вдумчивый. — И, извините, мы не представились когда вошли. Я — лукоморский царевич Иван, а это — моя супруга Серафима…
— А твой Костей умер, если тебя это волнует, — довершила представление и обзор новостей царевна.
— Умер?!.. Но он же бессмертный!..
— Никто и не говорит, что это было легко, — философски пожала плечами Серафима и медленно наставила на Вранежа палец, словно арбалет, несмотря на то, что на лбу у нее было написано, что ей с детства известно, что тыкать пальцами в градоначальников некультурно.
А, возможно, именно поэтому.
— Прохор, Захар — его градоначалие желает присоединиться к своим подчиненным в казематах.
— Но Серафима… — непонимающе воззрился на супругу Иванушка, и тут же получил простой ответ:
— Власть переменилась. В смысле, совсем. Вань, ты видел этот город, ты видел этих людей, и ты видел этих зажравшихся мордоворотов. И если у тебя есть другие идеи, мы обсудим их за обедом. Или за ужином.
Иванушка подумал над ее словами, согласно кивнул и ухмыльнулся:
— Значит ли это, что поездка домой откладывается?
— Боюсь, Иван Симеонович, что именно это это и значит, — неожиданно серьезно вздохнула царевна.
— Что делать будем? — хмуро поджав губы, задала вопрос Серафима на пороге последнего склада, в котором были складированы, в основном, пыль и паутина.
Иванушка угрюмо пожал плечами.
— Можно послать гонцов домой, пусть снарядят обоз с хлебом и крупой. Только это сколько ж времени уйдет…
— Времени уйдет о-го-го, — согласилась царевна и задумчиво помяла подбородок, потом потерла переносицу, потом поскребла в затылке и это, кажется, помогло.
Идея появилась.
— А что, любезный, — обратилась она к сторожу, с подозрительным недоумением взирающему на то, как странные вооруженные незнакомцы только что отобрали у него алебарду, гвоздем открыли замок на воротах охраняемого им объекта, погуляли внутри и ничего не украли. — Сколько в городе сейчас живет людей?
— Да разве это жизнь!.. — отчаянно сплюнул он себе под ноги. — Придут холода — все передохнем, как мухи!
— Хорошо, спросим по-другому, — терпеливо качнула головой царевна. — Когда придут холода, сколько человек передохнут как мухи?
Сторож удивился такой постановке вопроса, открыл и закрыл беззубый рот, сосредоточенно похлопал глазами, выполняя, очевидно, с каждым морганием какое-то арифметическое действие, и, наконец, откашлялся и сообщил:
— Дак раньше было тыщ петьдесят. Не меньше. А сейчас тыщ восемь осталось, поди, и то ладно. Кого в армию загребли, кто с голодухи помер, али надорвался в руднике да в кузнях… А вы-то хто такие будете? Чево выспрашиваете? Какое вам дело? Сами вы не местные, что ли?
— Мы-то? — усмехнулась Серафима. — Мы — ваше временное правительство.
Глаза старика застыли на полумиге и стали медленно расширяться:
— Вы чего такого говорите, глупые!.. Вот стража услышит, али доброхот какой донесет — и костей ваших не найдут!
— Да не бойтесь, дедушка! Ваш Костей… Ваших Костей… нет, всё правильно… Ваш Костей умер. И вы теперь — свободные люди, — поспешил обрадовать сторожа Иван, но тот почему-то отнюдь не обрадовался.
— А хто ж теперь заместо его? — вместо радости испугался он. — Вранеж, не приведи Господь?
— И Вранеж ваш в тюрьме, — твердо решил донести все благие вести сразу до отдельно взятого сторожа Иванушка, но и это ожидаемого эффекта не возымело.
Старик пригорюнился.
— А хто ж теперича нас кормить-то будет, заботиться?..
— В смысле, еще больше? — сухо уточнила Сенька.
Старик неловко заерзал.
— Больше — не больше, а без них и вовсе ноги протянем через неделю…
— А другие наследники трона у вас тут есть? — спросил Кондрат.
— Нетути, откуль им взяться, — развел руками старик. — Старый царь помер, детей своих пережил. Братовья его еще раньше преставились…
— А дворяне?
— Разбежались, кто успел.
— А кто не успел?
— Тот не разбежался, — последовал исчерпывающий ответ.
— Хм… Ну, а гильдии у вас существуют? — задала Серафима вопрос и затаила дыхание.
Если в Постоле не было и гильдий, то как подойти к вопросу справедливого и равномерного прокормления даже оставшихся восьми тысяч, страшно было и подумать.
— Чего?.. — снова захлопал редкими ресницами сторож, и сердце царевны заколотилось в такт.
— Ну, гильдии… — беспомощно взмахнула она руками, словно это могло объяснить старику, что она имеет в виду.
— В Вондерланде, например, есть гильдия перчаточников, гильдия пекарей, гильдия портных… — пришел на помощь супруге Иванушка.
— А-а, обчества, — облегченно вздохнул старик и с пониманием закивал:
— Обчества-то, это да… Это есть… Как же без них-то… Их даже покойный царь Костей… — при этих словах сторож втянул голову в плечи, чуть присел и воровато оглянулся на всякий случай: а вдруг царь сегодня покойный, а завтра — беспокойный? С этим делом в их стране пятьдесят лет подряд очень просто всё было…
Но Костей не появился, и старик, чуть посмелее, продолжал:
— …даже он не извел обчества, оставил… Без них нельзя…
— А как бы нам с главами обч… то есть, обществ увидеться и поговорить? — с надеждой глянул на него Иванушка.
— С мастерами-то? — уточнил сторож для полного понимания ситуации и, получив утвердительный кивок, авторитетно сообщил: — А для этого господин градоначальник Вранеж посыльных посылал. Вот и вы, ежели вы и впрямь… правительство… безвременное… пошлите.
— Спасибо, дедушка!..
Странные сумасшедшие вскочили на своих коней и понеслись в сторону Нового Постола, словно действительно захотели послать за мастерами обществ ремесленников как можно скорее.
Ишь, чего выдумали, душевнобольные… Царь Костей Бессмертный помер, а градоначальник Вранеж — в тюрьме… Они бы еще сказали, что Змей улетел и умруны воскресли! И взбредет же такое в дурную-то голову…
Бредят, бедные, не иначе.
Только бы на стражу не попали — шибко жалко будет.
Уж больно бред у них красивый, как сказка, аж верить хочется…
Через несколько часов все мастера стараниями ничего не понимающих, но исполнительных посыльных городской управы были собраны в Большом Пурпурном зале заседаний.
Они явились на зов так скоро, как только смогли, скользнули равнодушными взглядами по новой страже в униформе, похожей на умруновскую, и прошли привычной дорогой в зал. Увешанный пыльными, побитыми молью и временем портьерами неопределенного цвета и заставленный в несколько рядов престарелыми серыми скамьями в пятнах выцветшего и помутневшего красного лака, он походил на жалкое больное животное. Сквозь огромные стрельчатые глаза окон, тонированных многолетней пылью, без особого желания пробивался тусклый свет усталого осеннего дня. У дальней стены рядом с дверью, через которую градоправитель являл себя избранным, холодным неопрятным пятном темнел пыльный камин. Его не растапливали даже в самые сильные холода: Вранеж придерживался мнения, что чернь баловать нечего.