– Вот, гляди… – и царевна положила ему на ладошку светящуюся белую «пятерку». – Теплая?
– Ну, теплая… – согласился купец. – Так это он ее в руках держал, нагрел, вот она и теплая.
– А теперь? – заговорщицки улыбаясь, она ловко выудила из железного ларца размером со средний фолиант еще две циферки и опустила сверху.
– Н-ну… – упрямый Хверапонт не желал признавать поражение.
– А теперь?..
– Ай!!!.. – подпрыгнул и затряс обожженной лапой купчина, а с десяток весело светящихся серебристых цифр разлетелось светляками по столу и полу под дружный смех хорохорцев.
– Что, жжется суеверие, приятель? – дружелюбно похлопал купца по спине однорукий.
– Так они… настоящие?.. – вытаращил глаза Хверапонт, не прекращая дуть на легкий ожог интересной формы на вспотевшей ладони. – Откуда?..
– Находка наговорила, – Сенька гордо приобняла и потрясла для наглядности наряженную в новый, с иголочки овчинный полушубок, так не гармонирующий со старой пуховой шалью молчаливую девушку справа.
– А-а… Ну, так значит, продержится не больше недели… – разочаровано протянул купец.
– Полгода продержится, честное слово, – повернулась к нему Находка, и толстый платок спал ей на плечи, обнажая рыжую косу и рыжие не по сезону веснушки на белом лице.
Хверапонт, посвященный, видимо, в исторические перипетии и географические особенности царства Костей, охнул и с размаха хлопнулся на весьма удачно и кстати оказавшуюся в районе приземления скамью.
– Так ты… и вправду…
– Да, господин купец, вправду я, – скромно потупилась октябришна. – Я ученица убыр буду. Фазы перехода, осмысления, обдумывания, подсчета не было.
– Сколько вы за них хотите? – выпалил, жадно уставившись на разбросанные по трактиру светящиеся цифры, хорохорец.
На следующее утро хорохорский обоз, груженый только парой сотен мечей и десятком ларцов, выступил бодрым шагом в обратный путь. Довольны были все. Кони были рады, что везти приходится почти один костейский воздух. Возчики – что возвращаются домой так быстро.
Охранники – что караулить им приходится мечи, которые и даром никому не нужны, и шкатулки с авансом за следующую партию зерна, в четыре раза больше – волшебными цифрами-амулетами, на которые непосвященный тоже не позарится.
Но больше всех вместе взятых был удовлетворен Хверапонт. Он разделял удовольствие своих работников и добавлял к нему свое собственное, томно ворочавшееся и мурлыкающе у него в душе как кот на печке, и даже конское счастье, знай о нем купчина, нашло бы отклик в его отзывчивой душе.
Но, витая в пушистых облаках грез, созерцая галактики будущих прибылей и звездопад приятных вещей и явлений, которые могли бы из этого проистекать, легко позабыть про то, что ходишь пока всё-таки по жесткой и неудобной земле…
При возвращении из полета по чудному миру фантазий мягкой посадки не было.
– Стоять!
– Руки вверх!
– Оружие на землю!
– На землю, я сказал!
– Нет, это я сказал!
– Но я тоже хотел это сказать, а ты меня опередил!
– Ну, так не щелкай клювом!
– Сам не щелкай, а то получишь!
– Сам получишь!
– Только попробуй, я тебе сейчас ка-а-а-ак…
– На землю оружие, вы что, глухие?!
– Да ты чего, Ревень?.. Мы же пошутили…
– Да я не вам, идиоты, я им говорю! Вот тебе!
– Это не оружие… это кнут…
– Поумничай мне еще!
– Ай!..
– Все кнуты бросили, быстро!
– И оружие тоже!
– Позвольте-позвольте…
– Ага, вот и хозяин! И чего везем, хозяин?
– Ничего… так… мелочи всякие…
– Возницам брезенты откинуть, живо!
С необъяснимой готовностью и злорадством брезенты были откинуты, и взорам разбойником предстал груз двадцати огромных возов: пара десятков длинных, грубо сколоченных зеленых ящиков и десять больших шкатулок.
Несколько секунд разбойники в абсолютной тишине созерцали открывшуюся картину, переваривая увиденное и размышляя, не могли ли ушлые торгаши припрятать чего на собственных персонах или в кустах при их приближении. Придя к отрицательным выводам по обоим пунктам, главарь первый прервал немую сцену.
Он перевел взгляд с возов на своих подчиненных, потом обратно на обоз, откашлялся в грязный кулак, и настороженно сверкнул единственным оком в сторону упитанного купца.
– Ну-ка, посмотри, Кистень, что там, в ящиках? – дернул он головой в сторону воза поближе.
Кистень, самый громадный и медлительный среди грабителей, бросил на дорогу дубину и пошел к телеге открывать крышку одного из неопознанных зеленых объектов.
Любопытные разбойники, позабыв про хорохорцев, сгрудились вокруг и разинули рты, готовые удивляться, торжествовать или проклинать злодейку-судьбу, смотря что окажется в так хорошо сколоченной и охраняемой таре.
– Не открывается… Гвоздями прибита, зараза… – виновато сообщил через пару минут атаману о непредвиденном поражении в первом раунде взмокший и сконфуженный Кистень.
– А ты ножом ее подковырни, ножом, – благожелательно посоветовал кто-то из возчиков.
Ревень с неприязненной подозрительностью покосился на хорохорцев, потом авторитетно откашлялся и приказал выжидательно уставившемуся на него громиле:
– Подковырни ножом, говорю тебе!
Тот обрадовано улыбнулся, быстро кивнул, извлек из-за голенища тесак сантиметров тридцать в длину и деловито вогнал его по самую рукоятку в щель между крышкой и стенкой упрямого ящика. Легкое нажатие, короткий сухой хруст… В громадном грязном кулаке осталась одна ручка.
– Ядрена кочерыжка!.. – отчаянно вырвалось у Кистеня, и он с детской обидой уставился на главаря затуманившимися карими глазами, демонстрируя на дрожащей раскрытой ладони хладные останки своего холодного оружия. – Мой нож!.. Ревень!.. Мой любимый нож!..
– Новый украдешь! – раздраженно рыкнул на него атаман, и тот сразу сжался и как будто стал меньше.
– И что мне делать, Ревень?..
– О камень разбить, не иначе, – задумчиво проговорил откуда-то сбоку тот же голос, что и до этого.
Ревень злобно зыркнул на обозников, но установить советчика снова не представилось возможности, и ему ничего не оставалось делать, как только присвоить авторство себе.
– Разбей его о какой-нибудь камень, балбес! – нетерпеливо, чувствуя себя с каждой проходящей минутой все глупее и глупее, рявкнул он.
– Ага… – медленно кивнул Кистень, что, наверное, должно было означать «Есть!» и, не мудрствуя лукаво, поднял упрямый ящик над головой и со всей мочи грохнул его о вымощенную булыжником дорогу, как начальство и предписало.
Ящик на этом и окончил свое существование, брызнув во все стороны зелеными досками, скобами, гнутыми гвоздями… и мечами.
– АЙ!..
– ОЙ!..
– ОХ!..
– УЙ!..
– ИДИОТ!!!
– Так ты же сам велел…
– ТУПИЦА!!!
– Так откуда я знал…
– БОЛВАН!!!..
Грабители, переругиваясь, постанывая, держась за ушибленные кассетным боеприпасом места и скорбно оглядывая распоротые мечами штаны и куртки, окинули свирепыми взглядами оставшиеся ящики. И тут взоры их обратились на головную телегу, груженую составленными ровными рядами шкатулками. Глаза предводителя понимающе сузились, рот растянулся в щербатой улыбке:
– Вон там!!!
– Что, Ревень?..
– Что там?..
– Деньги и драгоценности, конечно! – презирая недогадливость сообщников, фыркнул главарь.
– Так они же деревянные, Ревень…
– Кто будет хранить деньги и драгоценности в деревянных шкатулках?..
– К тому же даже некрашеных…
– Это же неэстетично…
– И непрактично…
– Да и небезопасно…
– А вдруг пожар?..
– Или грабители?..
Смущенный было на мгновение убойными аргументами коллег, разбойник вдруг склонил голову набок, будто прислушиваясь к одному ему слышному шепоту, торжествующе засмеялся и ткнул корявым пальцем в середину:
– А вон та-то кованая!
– Где?!..
– Вон!..
– Золото-о-о-о!!!.. – радостно взвыли разбойники, побросали дубинки и наперегонки рванулись к возу, обещающему богатство, достаток, зажиточность или, на худой конец, просто горячий обед и новый нож. – О-о-о-о!!!..