Странно улыбнувшись, Вранеж подошел к ближайшему ларю и театральным жестом с грохотом откинул крышку, демонстрируя единственному за все эти годы гостю свои сокровища, словно родитель – ребенка-вундеркинда, с любовью и гордостью, прошибающей слезу.
– Вот… Иван… Это всё – моё… – растроганным шепотом, сглотнув комок в горле, проговорил он, медленно переходя от сундука к сундуку.
– Вы хотите сказать, что всё это вы отдаете обратно стране и Постолу, – мягко поправил его лукоморец.
– Что?!.. А, да, конечно… Отдаю… Как и хотел.
– Тут… довольно много…
– Ха, – самодовольно усмехнулся чиновник. – Я эти тридцать лет время зря не терял. Чем выше риск, тем больше награда. Моё правило номер один. Но и это еще не всё, милый юноша.
– Не всё?
– О, нет. Там, в конце этой комнаты, есть особый тайник. Но я хочу, чтобы ты открыл его своими собственными руками. За все свои усилия, направленные на помощь простым людям Постола, ты не заслуживаешь меньшего.
Иванушке стало мучительно стыдно за свою безотчетную антипатию к такому душевному и доброму человеку.
– Ну, что вы… На моем месте… все…
– Ну, уж нет, Иван. Давай все останемся на своих местах, – почти веселая улыбка расползлась по пухлым губам Вранежа. – Всегда знать свое место и место других – правило номер два. А такие люди, как ты, и вовсе заслуживают особого обращения. Идем, я покажу тебе.
Подземное хранилище, показавшееся сперва во мраке бесконечным, оказалось гораздо меньше, и кончилось, не успев толком начаться.
Они остановились метрах в пяти от задней стены. Управляющий, разжалованный, но загадочно воспрянувший духом при перспективе расстаться в одну ночь с наживаемым десятилетиями добром, услужливо поднял светильник повыше, освещая ее.
– Видишь, на уровне груди в самой середине стены слегка выступает камень? – указал он на едва заметную неровность кладки.
– Д-да, – осторожно кивнул царевич, прищурился, склонил голову так и этак, разглядел, в конце концов, и закивал более энергично. – Да, да! Вижу!
– Нажми на него три раза не очень сильно, и сделай шаг назад, – сладко улыбаясь, словно объевшись сгущенки, голова свободной рукой для наглядности продемонстрировал в воздухе нужные действия.
– И что там будет? – Иван вскинул на него невинный взгляд, в котором робко застыло восторженное ожидание сказки.
– Сюрприз, – ласково взглянул на него тот. – И я не хочу вам его испортить… ваше уникальное высочество.
– Спасибо вам большое, господин Вранеж. Вы сами не знаете, как важно для всех нас то, что вы сейчас сделали, – благодарно улыбнувшись, лукоморец сделал несколько неспешных шагов к поджидавшей его стене в сладком предчувствии чуда… И повалился вниз.
* * *«Что там за шум?..»
«Ну-ка, ну-ка… А-а… Человек.»
«Опять кого-то сбросили?»
«Нет, сам спрыгнул.»
«Шутник ты, братец…»
«Какой вопрос – такой ответ.»
«М-да… Давненько у нас живой души тут не было…»
«Пойдем, поглядим?»
«Пойдем, пойдем…»
Что это?..
Кто-то куда-то упал?..
Надеюсь, не ушибся?..
А кто это гово…
Люди!.. Где?.. Где они?..
И где я?
Иванушка открыл глаза, и едва не вскрикнул от неожиданности: он лежал на большой груде человеческих костей разных размеров, конфигураций и назначений, а перед самым его носом стояли три старика в странных полукруглых ребристых шлемах, в передней части которых горело по толстой белой свече. Ростом они были с трехлетнего ребенка, и были бы похожи друг на друга как братья-близнецы, если бы не цвет бород и подобранные им в тон каски. Рыжебородый старик носил каску красную, старик с бородой цвета свежей соломы – желтую, а цвет головного убора седобородого деда было под слоем грязи и пыли не разобрать, но царевич рискнул бы и поставил сто рублей, если бы они у него были, на белое.
«Ну, и кто тут к нам в гости незваный пожаловал?» – строго прищурил соломенные брови старичок в желтом шлеме.
– Я?.. К вам?.. В гости?.. – проявил чудеса сообразительности Иван, недоуменно хлопая белесыми ресницами. – Из…вините… Не помню… Вообще-то, меня городской голова… бывший… Вранеж… к себе в дом пригласил… обещал показать, где спрятаны деньги и ценности…
«И ты, как про деньги да ценности услыхал, задрав штаны бежать кинулся», – неодобрительно закончил за него рыжий дед.
Иванушка хотел гневно опровергнуть невысказанное обвинение симпатичных, в общем-то, пенсионеров в корыстности и сребро-, а также злато– и самоцветолюбии, но врожденная честность заставила его прикусить на языке едва зародившийся ответ и пристыжено кивнуть. Ведь именно за несказанными сокровищами привел его в свое потайное подземелье раскаявшийся градоначальник.
«Чистосердечное признание не освобождает от наказания», – сурово нахмурил брови и непреклонно изрек седобородый.
– Наказания?! – не столько возмутился, сколько изумился Иван. – За что?! «За жадность», – в голос приговорили старички.
– За… что?!.. За… Но я никогда… Никто не может назвать меня… Я вовсе не… Это несправедливо!!!
«Несправедливо?» – недовольно переглянулись деды.
«Что он имеет в виду?»
«Никто еще не называл нас несправедливыми!»
«Выкрутиться хочет, хитрюга.»
«Зная, кто мы такие?»
«Люди… Лукавое алчное трусливое племя, что с них взять.»
«Соврут – недорого возьмут, это верно.»
«А, может, он и впрямь не врет?»
«А коровы летают!»
– Извините, что прерываю… – вежливо, но твердо вклинился в обсуждение своего и своих соплеменников морального облика царевич, – но мне хотелось бы указать на некоторые неточности в ваших умозаключениях. Во-первых, я не знаю, кто вы такие. А, во-вторых, не все люди – обманщики. Подавляющее большинство – искренние, правдивые и благородные! А то, что вы огульно осуждаете всех из-за промахов немногих, характеризует с невыгодной стороны вас самих! Посмотрите, даже Вранеж, уж на что был личность неприглядная, а и то устыдился своих дел, осознал ошибки и захотел отдать честно наворованные сокровища городу! А вы говорите – алчные!.. Да как вам не стыдно!..
«Тихо, тихо, тихо, вьюноша!»
«Ишь, раскипятился, как трехведерный самовар!»
«Ты на нас-то не кричи, да не поучай – мы на свете…»
«В мире, ты хочешь сказать.»
«Ну, да… Со светом тут негусто… В мире мы подольше твоего уж, поди, существуем.»
«Это нам тебя поучать надобно.»
«Получше некоторых, небось, знаем, кто лжец, кто храбрец, а кто жулик и пустозвон.»
Иван неохотно замолчал, обиженный, но непереубежденный.
– Вот и смотрите хорошенько, прежде чем незнакомого человека охаивать, – сурово буркнул напоследок он.
Старички усмехнулись, снова переглянулись, словно читали по глазам друг друга неизвестно какие мысли, пожали плечами, кивнули и… пропали. Такого от них Иванушка ну никак не ожидал.
Он приподнялся, походя удивившись, что после падения с такой высоты у него ничего не сломано и даже не болит, покрутил головой сначала направо-налево, потом – на все триста шестьдесят градусов, на случай, если коварные деды задумали играть с ним в прятки, или шаловливый сквозняк просто задул их свечки и оставил всех впотьмах…
Нет.
Тишина кругом.
Никого и ниче…
Дверь!
Там, шагах в десяти от него, где секунду назад, он мог бы поклясться, была абсолютная и кромешная тьма, появился подсвечиваемый изнутри контур чуть приоткрытой двери!
Не мешкая, царевич вскочил на ноги и бросился к своей находке, пока она не передумала и не исчезла бесследно, как загадочная троица, но, похоже, на этот счет можно было не волноваться. Дверь дожидалась его со стоическим терпением, словно всю свою дверную жизнь она провела именно в этом месте и в этом качестве, и ближайшие несколько сотен лет менять свои планы не собиралась.
Не удосужившись нащупать ручку, если она и была, что не факт, лукоморец просунул пальцы в брызжущую светом щель и потянул на себя. Дверь неожиданно легко подалась, он по инерции сделал шаг вперед, споткнулся обо что-то, бросившееся ему навстречу, упал, хотел подняться – и остолбенел.