«Находка!!!» и «Помоги ей!!!» прозвучали почти одновременно, и, благодарно кивнув царевне, Кондрат развернулся на сто восемьдесят градусов и помчался к пожарищу за октябришной и ее шалопутным медвежишкой.
* * *– …и с тех самых пор лежит, ровно мертвый…
– Он?!..
– Да нет, нет, Серафимушка, живой он, дышит, и не обгорел нисколечко, что само по себе невероятно… ведь в самом пепелище нашли… Просто… ну, как спит… Почти сразу, как вы на гору ускакали, от сгоревшего дворца Кондратий прибежал за каретой… Говорит, медведь ваш его отыскал… Чудо какое-то… В смысле, что нашли, чудо… А если подумать, то и звереныш этот чудо тоже… Пауза. Тишина. Кто-то склонился над ним…
Рука осторожно, медленно, словно боясь спугнуть трепещущую на ветру бабочку, потянулась к его щеке… Прикоснулась…
– Ванечка… Горячая тяжелая капля плюхнулась ему на нос. Потом, почти сразу, еще одна – на лоб.
– В… В… Ванька…
– Се… Се…Се?..
– Ваньша!!!
– С-сеня?..
– А как ты догадался? – хитрый игривый голос, словно и не было этих двух соленых капелек, и дрожащей руки не было.
Веки его дрогнули, и из едва видных щелочек из-под коротких белесых ресниц блеснули на нее серые удивленные глаза.
– Ага, так нечестно, ты подглядывал! – изображая капризное недовольство, прищурилась его дражайшая супруга, но через секунду, отбросив все игры и шутки, под протестующий дуэт Находки и Щеглика накинулась на своего благоверного и чуть не задушила его в объятиях.
– Ваньчик!!!.. Ванюшик!.. Ивашечка!.. Живой, живой, живой…
Недоуменно хмуря брови и моргая, Иванушка ухитрился выглянуть одним глазом из подмышки пришедшей в экстаз супруги и вопросительно оглядел собравшийся вокруг места его упокоения… в смысле, отдохновения, кабинет министров в полном составе и почти всех гвардейцев.
– Всё… в порядке?.. – просипел он спекшимся от долгого простоя горлом мучавший его вопрос. – Золота… на что хватило?.. Там ведь еще и бадья… была…
– Бредит… – озабоченно покачал лысеющей головой Щеглик.
– Я не бредю!.. То есть, не брежу!.. – хриплым шепотом возмутился царевич, и Серафима, наконец, отпустила его отдышаться и хлопнулась на край кровати рядом с ним.
– Конечно, не бредишь, какие разговоры! – успокаивающе погладила она его по руке. – А про что конкретно ты не бредишь, я прослушала?
– Про то ведро с золотыми монетами, которое мы с постольскими министрами вынесли из подземелья, – немного успокоившись, пояснил Иван. – И оно, кстати, тоже было золотое.
– С витой ручкой, топазами усыпанной? – припомнив старую шахтерскую сказку, невольно усмехнулся министр полезных ископаемых Медьведка.
– Вот-вот! – обрадовался Иванушка. – Точно! Вы запомнили! А они говорят – я брежу!.. бредю… Медьведка поперхнулся набранным в грудь воздухом.
– Но… ваше высочество… – осторожно приблизился к страдающему от неведомого заболевания или просмотренной травмы Щеглик. – Ни мы, ни вы никогда не были ни в каких подземельях… А вас нашли на пожарище дома Вранежа. В самом центре.
– Вранежа?..
Взгляд лукоморца остановился, будто устремился куда-то внутрь черепа, что-то выискивая там, выглядывая, высматривая, нечто знакомое, но очень важное… Все замерли.
– Вранежа… – повторил едва ли не по слогам Иван. – Вранежа… Так ведь это он привел меня к себе, сказал, что в подвале у него спрятаны деньги, украденные им у Костея… и что он хочет отдать их городу… Мы спустились… Там действительно было несколько сундуков… с монетами… как он обещал… А потом… Он сказал, что в конце подвала есть потайной ход… в секретное хранилище… и надо только нажать камень на стене… Я подошел… и… и…
– Вранеж сбежал вместе с челядью и деньгами той ночью, когда ты пропал, – тихо проговорила царевна. – А дом его сгорел дотла. Наверное, они сами его и подожгли. Перед побегом. Чтобы никому не достался.
– Чтобы следы скрыть, – угрюмо поджал губы Кондрат.
– Но… я не помню никакого пожара!.. – робко попытался сопротивляться показаниям свидетелей Иванушка. – Там были подземелья… сокровища… какие-то уродцы… Они держали вас в цепях! – впился он взглядом в Коротчу, призывая его в свидетели. – Потом серебряный тигр… Коридор… длинный и узкий… и арка с медной пли… той. Теперь он вспомнил всё.
– Так я не умер?.. – изумленно оглядел он скучившихся вокруг его кровати костеев. – Там… плита… опустилась… и…
– Конечно, нет, – мягко, как малышу, начитавшемуся на ночь страшных сказок, прошептала ему на ушко Серафима. – Тебе это всё приснилось. Дыма надышался. Или орясиной по макушке приложило.
– И… мы не были в подземелье?..
– Нет.
– И ведра… не было?..
– Нет.
– И золота?..
– И золота.
– А меч? – встрепенулся он. – Я там сломал меч!..
Сенька покрутила головой, нашла на полу около кровати ножны с торчащей из них знакомой рукояткой и потянула за нее – меч вышел легко и полностью, матово отблескивая вороненой сталью, как новый.
– Но… но… – Иванушка сосредоточенно наморщил лоб, заморгал, поднял к глазам руку, словно желая отогнать наваждение… И замер.
– Что?
– Что случилось, ваше вы…
– Вот.
Лукоморец не без усилия разжал судорожно сведенные в кулак пальцы и показал жене то, что лежало на ладони.
– Что это? – пришедшие навестить больного костеи сдвинулись, едва не стукаясь лбами, чтобы рассмотреть…
– Золотой ключ. Серебряный камень. Медный зуб, – четко проговорил царевич.
Руки потянулись к миниатюрным предметам, рассыпавшимся по ладошке, но Серафима успела первой.
– Желтый ключ. Белый камень. Красный зуб, – бесстрастно поправила она супруга, разглядев поближе его трофеи.
– Они все каменные, просто покрашены, – подтвердил Воробейник, которому удалось подобраться к странным вещицам ближе остальных.
– Откуда они у вашего высочества? – с любопытством посмотрел на Ивана Барсюк.
– Каменные?.. – растеряно переводил взгляд с одного человека на другого Иванушка, словно не слыша вопроса. – Каменные?… Но… они были настоящие!.. А старички сказали, что это – золото, серебро и медь… Для Постола… И страны Костей…
– Какие старички? – насторожился Медьведка.
– Какое золото? – насторожилась Сенька.
– Слушай, Иван, – осторожно склонился к нему Кондрат. – Ты можешь прекратить говорить загадками и рассказать всё по порядку?
– Как?.. Еще раз?..
– …И смотрю – из стены выходят те самые старички, и за то, что напрасно плохо обо мне подумали, извиняются, и говорят, что теперь знают, в чьих руках их подарки пользу людям принесут. И дает мне желтобородый дед золотой ключ, седой – серебряный слиточек, а рыжий – медный клык… или зуб… А дальше я ничего не помню. Ни как из подземелья выбирался, ни пожара, ни как вы меня отыскали.
Когда повествование царевича было завершено, в комнате повисла напряженная тишина, звенящая, клубящаяся и светящаяся такими возможностями и горизонтами, что ни в одной сказке не сказать, ни в генплане геологоразведки не описать.
Набрался духу или просто собрался с мыслями и разорвал ее первым Воробейник.
– Но это же небылица есть такая… старая… про двух рудокопов… А вся эта история ее шибко напоминает… Правда, Медьведка?
– Почему это небылица? – вместо просимой поддержки взял и обиделся тот. – Сам ты – небылица! А это – истинная правда. Про трех подземных мастеров у нас все с пеленок знают. Только редкий рудокоп их встретит. Слышать, или помощь от них принимать – это да, это бывает, хоть и не часто. То об обвале они предупредят, то о затоплении, или о рудном газе, чтобы рудокопы убежать успели. Вот мой дед, помню, рассказывал одну историю длинную…
– Ты лучше вспомни, железная душа, не рассказывал ли тебе твой дед, что их подарки, вроде этих, означать могут, – не слишком любезно прервал его воспоминания остроносый Коротча.
– Нет, – не задумываясь, помотал головой рудокоп. – Не рассказывал. Ничего подобного. Они в загадки никогда не играли. Понравился им человек – наградили деньгами. Не понравился…