— Стой! Перестань! Перехватываю ладошки, перепачканные в майонезе.
— Дети голодные, наверное… — Вера отнимает у ребенка кусок пиццы, и он начинает реветь словно пожарная сигнализация.
— Божечки… да успокой ты его!
— Я не умею…
— Придумай что-нибудь! Ты же девушка! Где твой инстинкт?!
— Где-то очень глубоко… Я чайлдфри.
— В свободное от работы время буть хоть картошкой фри! А сейчас бери одного из них и веди в туалет. Отмывай вытирай... Делай, все, что нужно. До трех лет дети все бесполые. Так что можешь в женский сходить с ним. А я пока займусь вторым. А ну, не облизывай пальцы!
— Я и не облизываю, — на полном серьезе обижается Вера, думая, что воспитательный процесс направлен не на ребенка, а на нее.
— Вот и умница, Перепелкина. И в носу не ковыряй, это некрасиво, — кидаю ей в спину, давясь хохотом.
Хватаю мальца подмышку и тащу в коридор. Он как-то странно куксится. Наверное, все-таки хотел на завтрак мою селедку под шубой доесть.
У плохих отцов дети превращаются в тыкву
Умыть ребенка оказывается довольно сложно. С каким-то диким верещанием мальчик вырывается из рук, а потом минут пятнадцать не дает мне настроить воду, дергая кран из стороны в сторону. В итоге я весь мокрый, а он сухой и приятно пахнущий свежей сельдью.
— Так, ладно. Пусть тебя мама с папой отмывают дома. Протираю ему пальцы салфеткой. — Ты пи-пи хочешь? — киваю на кабинку. Ребенок задумчиво смотрит на меня, а затем начинает хохотать, повторяя мое «пи-пи».
— Максим Михайлович, Максим! — слышу за дверью крики секретарши и инстинктивно заранее пугаюсь.
— Чего?
— Они в трусиках-подгузниках.
— Кто?
— Инвесторы. Которые через час придут на встречу.
— Не понял?! — выглядываю из туалета. А Вера-то шутница, оказывается.
— Дети ваши, конечно! В памперсах оказались.
— Так... Информация ценная. И... что?
— Вот, нашла в сумке. Надо поменять. Возьмите! — протягивает мне какую-то белую штуку.
— Ты первому поменяла?
— Да.
— Молодец. Вот тебе еще один. Вперед и с песней.
— Максим Михайлович! — возмущается.
— Обсуждать распоряжения руководства с руководством — дурной тон, Верочка. Выполняйте. Пока я вас не уволил по статье за халатность.
— Кошмар… — бубнит, но ребенка забирает.
— Пошли, пацан, — меняемся детьми, и я тащу первого обратно в кабинет. К счастью, еды у нас навалом.
В дверях встречаю Ростислава, натягивающего куртку.
— Ты куда?
— К Вениамину.
— Твои дочки нашлись?
— Он сказал мне, что у ужасных отцов дети в полночь превращаются в тыкву.
— Поэтому у него на завтрак тыквенная каша?
— Ты дурак, Лобанов?
— Вроде нет… хотя уже не уверен. Так к чему он это?
— К тому, что на самом важном моменте у него сел телефон! И теперь он не отвечает!
— Поедешь к нему домой?
— Да.
— А мне что делать? — киваю на мальчишку, сосредоточенно отдирающего пуговицу от моей рубашки.
— Как что? Хотел детей — вот Дед Мороз и услышал твои молитвы. Наслаждайся.
— Рос, я серьезно. Младенцы просто так не падают с неба на голову. У них, наверное, мать с ума сходит…
Сафин резко разворачивается к столу секретаря и вынимает откуда-то сумку.
— Это что? — спрашиваю.
— Похоже на детский "вещмешок". У нас с Ликой есть подобный, — объясняет папаша со стажем. — В нем может быть что-то про ребенка. Ага, вот! Удачно! — ловким движением руки достает какую-то бумажку, затерянную среди памперсов. — Бинго, Лобанов. Тебе крупно повезло.
— Что это?
— Свидетельство о рождении.
Сует мне документ, и я, конечно же, сразу открываю его.
— Это какая-то ошибка.
— Почему?
— Там написано, что отец — я.
— Поздравляю, Макс. Осталось найти женщину, которая подарила тебе этих замечательных пацанов. Добро пожаловать в ряды счастливых отцов, Лобанов. — Ростик пожимает мою руку, пока я озадаченно смотрю то на него, то на бумажку, то на ребенка.
— Ты же видишь, что он на меня непохож.
— Да... Этот не очень. Но второй прям очень похож на тебя.
— Они же близнецы, дурень! — не удерживаюсь и прыскаю в кулак.
— Дурень, это ты. Если не видешь сходства. И родинка на том же месте и такой же упрямый. Гляди, как усидчиво отрывает пуговицы!
— Глупости. Таких Лобановых знаешь, сколько по Москве? А родинка… это только в фильме типа «Зита и Гита» по родинке целую семью можно найти.
— Ладно, дружище, рад бы помочь, но мне своих детей хватает. Будем на связи. Я пошел.
— Ага… Спасибо… Друг… — вздыхаю, поправляя на руках вертлявое чудо. — Ну что, «сынок», что делать с тобой будем?