— Летит! Летит! — закричал Мишатка. Прикрыл он глаза ладошками. Уткнулся лицом в колени.
Подняли возчики головы. Видят: несётся на них лавина.
Удачливыми оказались люди. Удачлив Мишатка. Просвистела, прогромыхала лавина рядом. Смертью ушла в обрыв.
— Мишатка! Мишатка! — отец к Мишатке.
Открыл тот глаза. Жив и здоров.
Смеются люди:
— Выходит, второй раз на свет народился.
Улыбнулся Мишатка людям. Приехал домой. Бегал из комнаты в комнату. По двору верхом на метле скакал.
— А я второй раз на свет народился. Народился! Народился! — кричал Мишатка.
Коварны горы. Опасно в горах зимой. Неделю спустя после того как отправился в путь Мишатка, недалеко от тех мест в Чембулакском ущелье тоже случился обвал в горах. Поднималось тринадцать телег к лесорубам. Сорвалась лавина и прямо в обоз. Шесть телег с лошадьми унесло в пропасть. Пять человек погибло.
Отгоревали люди. А тут. Не ходит беда в одиночку. Снова горькие дни на Турксибе. И снова трагедия здесь в горах. Часто лес приходилось рубить на особенно крутых склонах. Падало дерево. Ствол тут же быстро очищали от ветвей и спускали по склонам вниз. Называлось это — пустить «щучкой». Летят «щучки» с большой высоты, переворачиваются, ударяются о камни, о скалы и вновь летят дальше и дальше вниз, туда, в ущелье, туда, к реке. Тут их собьют в плоты. Понесёт плоты горная река вниз в долину.
Иногда спущенные с круч, с уступов стволы застревали, повисали над пропастью. Называли такие стволы «лесины». Их надо было подтолкнуть.
Как-то группа лесорубов сталкивала такие «лесины». И вдруг снова снежный обвал. Увлёк он стволы, увлёк лесорубов. В страшном водовороте рухнули люди вниз.
Не построишь Турксиб без леса. Нужен он и для производства шпал, и для возведения мостов и переходов, и для строительства домов и складов, и для многого другого.
Настоящая битва идёт за лес.
Лес! Лес! Нужен, как воздух, Турксибу лес.
И на ровном месте беда встречает
Опасность подстерегала строителей Турксиба не только на лесозаготовках, не только на перевалах высоко в горах. Ровное место, простая степь становились порой коварными.
Места южнее Семипалатинска ровные-ровные. Нет здесь гор, горных лавин, обвалов. Но будь осторожен, берегись этих мест.
Весной 1928 года южнее Семипалатинска развернулись большие строительные работы. Всё шло хорошо, успешно. Люди радовались. Километр за километром продвигалась на юг дорога.
Стояла весна, и вдруг неожиданно выпал снег. Толстым слоем покрыл он степи. Глянешь — на десятки километров кругом бело. Однако недолго пролежал снег. Выглянуло солнце. Растаял снег. Растаял — и вдруг вся степь превратилась в сплошное море. Глянешь теперь — на десятки километров кругом вода. На многих участках ушли под воду и рельсы. Бегут, перекатываются волны через железнодорожное полотно.
По степному морю, рассекая волны, словно пароход, шёл паровоз. Нужно было срочно с одного участка на другой перебросить строительные грузы. На паровозе бригада из трёх человек: машинист, помощник машиниста и кочегар.
Помощник машиниста товарищ Солодовников был человек общительный, весёлого нрава. Сразу окрестил машиниста капитаном, себя назвал боцманом, паровоз — мотоботом, нос паровоза — баком (так называется нос корабля), тендер — кормой. И лишь труба осталась трубой, и лишь кочегар по-прежнему в кочегарах.
— Товарищ капитан, — кричит Солодовников. — Курс зюд-вест-зюд. — То есть едут они на юг, чуть-чуть отклоняясь к западу.
Чуть подвернули рельсы, снова кричит Солодовников:
— Товарищ капитан, курс зюд-ост-зюд! (То есть едут они на юг, чуть отклоняясь к востоку.)
Смеются и машинист, и кочегар, и сам Солодовников.
— Полный вперёд! — командует «капитан». Хотя, конечно, идут они очень тихо.
Хорошее настроение у людей.
Идёт паровоз, рассекает волну. Не знает, насколько порой коварной вода бывает.
Было это на 78 километре пути от Семипалатинска. Была здесь временная насыпь. Подмыла её вода, то есть совершила промоину, то есть вымыла насыпь. Повисли рельсы без всякой опоры.
Не видно промоины машинисту.