— А, действительно, здорово, — заметил он, разглядывая на просвет стакан, потом поставил его на блюдце и деланно небрежным тоном закончил: — Между прочим, предлагаю корабельным специалистам немедленно проверить материальную часть, а комиссару провести политработу с командой. В три часа поход.
— Чего? — переспросил артиллерист после нескольких секунд торжественного и изумленного молчания.
— Не чего, а что? — невозмутимо отрезал командир. — Как мне известно, культурные люди говорят именно «что».
— Брось, Васька, шпиль вертеть, — озлился артиллерист. — Поход? Куда поход? Какой поход? Ведь это же мировой случай.
У артиллериста блестели глаза. И было отчего заблестеть. Отряд формировался бесконечно долго. Белые гуляли хозяевами по зеленому простору Каспия. У них были два настоящих военных корабля-канонерки «Каре» и «Ардаган», у них были «тяжелые крейсера», переделанные из нефтеналивных шхун, щедро вооруженные шестидюймовками, любезно просмоленными английским адмиралом Норрисом. У них было все, что полагается настоящему боевому флоту.
Красная Каспийская флотилия формировалась из обломков. В корабельных кладбищах по астраханским затонам выуживались всякие посудины, способные после ремонта кое-как держаться на воде. Они вооружались пехотными трехдюймовками, сорокасемимиллиметровками и пулеметами. Их машины скрипели, хрюкали, стонали и стопорили в самые неподходящие минуты. Но у организаторов флотилии были упорство, воля и неугасимый энтузиазм. Они сломали все преграды. Первый отряд флотилии, в составе путейского катера «Макаров» и двух буксиров, поднял военно-морские флаги республики. Трубы дымили на рейде. Смазанные и накрытые чехлами пушки смотрели в сторону моря. Испытанные в боях военморы драили палубы, варили в камбузах картошку с воблой и развешивали на бельевых леерах насквозь простиранные тельняшки и кальсоны. Флот жил. Ему не хватало только боя для того, чтобы стать настоящим флотом, и военморы ждали этого боя. И вот час пришел.
— Это, конечно, мировой случай, — спокойно ответил Махотин артиллеристу, — один катер и два буксира против всего белого флота. Таких случаев еще не бывало, а посему, товарищи командиры, извольте прослушать боевую задачу.
Он вынул из кармана кожанки помятую карту с мазками красного карандаша и развернул ее.
— Вот, — сказал Махотин, кладя указательный палец на карту, и вдруг смолк.
Электричество, горевшее достаточно ярко для кают-компании хорошего флагманского корабля, неожиданно мигнуло и погасло. Махотин сухо кашлянул.
— Редкий пример отказа материальной части в боевой обстановке, — сказал он скучным голосом. — Надеюсь, электрическое освещение входит в инвентарный перечень механической части.
Первую половину ответа механика не стоит приводить. Она соответствовала его настроению, кромешной темноте и разговорному стилю восемнадцатого года.
— Сейчас будет исправлено, товарищ командир корабля, — закончил механик с военной четкостью. Дверь хлопнула, и шаги затихли на верху трапа.
— Зажигай коптилку, комиссар, — сказал Махотин, — так лучше. По крайней мере будем работать в обстановке полной укрытости от противника, а то еще он заметит нас из Баку.
Чиркнула спичка. Маленький фитиль коптилки оброс бледно-оранжевым огоньком, и огромные тени трех голов легли на подволок кают-компании.
— Дело простое, — начал Махотин, ведя пальцем по карте, — вот берег, состоящий, как известно, из разных геологических образований, на берегу станица Старо-Теречная, в означенной станице ставка известного атамана Бичерахова.
— Сволочь, — сказал комиссар.
— Не возражаю против установленного факта, — отозвался Махотин и продолжал: — Задача, предстоящая флотилии, сводится к разведке станицы и, если возможно, короткому налету с обстрелом замеченных объектов, с музыкой и пением. А потом благополучный уход в базу.
— Если позволят уйти, — скептически заметил артиллерист.
— Я бы просил вас запомнить, товарищ артиллерист, что в морском деле понятие «если» есть фикция… Ну и все. Задача понятна…
— Отлично, — сказал комиссар, — пойду к ребятам. Обрадую. А то мне надоел самому этот скулеж. Сидим и на солнышке греемся, когда надо воевать.
— Снимаемся в три, чтобы быть у Старо-Теречной к рассвету и подойти под завесой утреннего тумана.
Электричество вспыхнуло необыкновенно ярко, сразу залив сиянием кают-компанию. Махотин зажмурил глаза и потянулся.