— А может, я такой и есть? — с робкой надеждой сказал Леша.
Ириша пристально посмотрела на него, приблизясь вплотную и обдавая теплом дыхания. Маленькие губы ее сложились в презрительную складку.
— Сказали! — крикнула она, резко отстраняясь. — Это вы такой? Вот он, форс-то ваш!
Леша вскочил. Таких обидных слов он еще никогда не слышал в своей везучей жизни.
— Спасибо на добром слове, Ирина Тихоновна, — заговорил он, спеша и захлебываясь словами. — Злой у вас характер! Прямо не женский, а обратный. И откуда вы про геройство знаете, какое оно бывает? Всего-то в жизни видели, что свою хату да корову. Молоко доить — тоже не надо больших чувств иметь. А человека обидеть вам ничего не стоит. Может, я при военном транспорте свою пользу приношу побольше такого, который из винтовки пуляет. А мотор — он тонкая штука. Вас вот год нужно учить, и то не научитесь. А на других критику пускаете. Ну и ждите себе королевича! Прождетесь!
Леша выпаливал обидные слова все злее и взволнованней, наседая на Иришу. Она отстранила его локтем.
— Что вы на меня налезаете, Алексей Васильич? Что вы руками намахиваетесь? Чи я нанятая на ваш вкус разговаривать? Идите себе! И зубом на меня не сверкайте. И зуб у вас поганый, железный. От него во рту ржа может пойти.
Леша отшатнулся. Этого последнего унижения он не мог снести. Платиновый зуб, который стоил четыреста рублей и полпуда гречки! Зуб, который вставляли себе самые важные буржуи и который до сих пор пленял всех девушек… и вдруг железный! Леща стиснул кулаки. Он искал слов для уничтожительного ответа, но их не было, и в голову лезла дребедень. Но удержаться он не мог.
— Ага, — зашипел он, — и зуб мой вам уже не нравится? Да что вы за цаца такая, подумаешь? Да вам такого зуба в жизнь не заиметь. Он больше вашей хаты с коровой и вами стоит. У вас и понятия о нем нет. Закисли вы в захолустье, Ирина Тихоновна.
Леша круто повернулся и вбежал в калитку. Вдогонку ему донесся Иришин полугневный, полуиспуганный оклик:
— Алексей Васильич… чи вы сдурели?
Но он не оглянулся.
Ночью в комнате было душно. Звенели комары и кусались, как собаки. Леша вертелся на кровати и никак не мог уснуть. Мысли его плясали, как соринка в кипятке. Он несколько раз лазил пальцем в рот и трогал свой драгоценный зуб. Прикосновение к металлу странно успокаивало.
На работу он вышел заспанный, злой, грубил коменданту. После рабочего дня снова пошел в порт. Истребители стояли на прежних местах. Командира с озорными глазами не было, но на стенке распоряжался погрузкой ящиков на истребители вчерашний пожилой моряк в тельняшке, с серьгой. Леша присел подле него и с любопытством наблюдал, как опускаются на блоках ящики, как их подхватывают на палубах моряки и прячут в раскрытое брюхо истребителя. Наглядясь, спросил у моряка, как знакомый:
— Ну, а с командой как у вас? Набрали комплект?
Моряк изумленно вытаращился на Лешу.
— Вот те на! — произнес он, сдвинув клочкастые седоватые брови. — Ты что же, отдел формирований на своих двоих?
Леша вежливо улыбнулся.
— Интересуюсь. Давеча ваш же командир мне жаловался, что в мотористах нехватка.
Моряк удивился еще больше. Козья ножка, дымившая у него во рту, вывернулась и повисла, приклеясь к нижней губе. Он посмотрел на Лешу с недоверием. Что за странная личность, которой начальник дивизиона жаловался на недобор команды? Вид невзрачный, нос нашлепкой, волосья пегие. А впрочем, черт его знает. Вдруг начальство какое. Знаков различия нет. Может, шантрапа, а может, и нет. Моряк решил ответить с наибольшей осторожностью.
— Мотористов, действительно, недостает, товарищ… А вы… может, знаешь каких ребят, способных до мотора? — спросил он, путаясь в обращении с «вы» на «ты».
Леша мотнул головой. Моряк все больше правился ему. Истребители тоже. Видать, служба на них хорошая, чистая, кругом вода — не замажешься, не запылишься. И одежда красивая.
— Многих не знаю, — уклончиво ответил он, — а вот насчет себя могу предложить. Я, конечно, по автомобильному двигателю обучался, но ежели с практикой…
Леша не договорил. Громадная татуированная лапа больно вцепилась в его плечо. Леша зажмурился. Ему показалось, что разозленный моряк спихнет сейчас его в воду. Но моряк затряс его и радостно завопил:
— Что же ты, сукин сын, раздави тебя шпилем, сидишь и в молчанку играешь? Виктор Петрович!.. Товарищ начальник дивизиона! — заорал он густым басом, не выпуская плеча Леши и нагибаясь над палубой истребителя.