Мартин слегка побледнел, но с отчаянной решимостью затряс головой.
— Нет и нет! Ведь если я немедленно не избавлюсь от матрицы Ивана, Эрика не выйдет за меня замуж и Уотт не освободит меня от контракта. Вам только нужно надеть на меня этот шлем. Неужто я прошу чего — то невозможного?
— От робота? Разумеется, — сухо ответил ЭНИАК. — И довольно мешкать. К счастью, на вас наложена матрица Ивана и я могу навязать вам мою волю. Сейчас же отпечатайте на пластинке свой глаз. Ну?!
Мартин стремительно нырнул за диван. Робот угрожающе двинулся за ним, но тут Мартин нашёл спасительную соломинку и уцепился за неё.
Он встал и посмотрел на робота.
— Погодите, вы не поняли, — сказал он. — Я же не в состоянии отпечатать свой глаз на этой штуке. Со мной у вас ничего не выйдет. Как вы не понимаете? На ней должен остаться отпечаток…
— …рисунка сетчатки, — докончил робот. — Ну, и…
— Ну, и как же я это сделаю, если мой глаз не останется открытым двадцать секунд? Пороговые реакции у меня, как у Ивана, верно? Мигательным рефлексом я управлять не могу. Мои синапсы — синапсы труса. И они заставят меня зажмурить глаза, чуть только эта штука к ним приблизится.
— Так раскройте их пальцами, — посоветовал робот.
— У моих пальцев тоже есть рефлексы, — возразил Мартин, подбираясь к буфету. — Остаётся один выход. Я должен напиться. Когда алкоголь меня одурманит, мои рефлексы затормозятся и я не успею закрыть глаза. Но не вздумайте пустить в ход силу. Если я умру на месте от страха, как вы получите отпечаток моего глаза?
— Это — то нетрудно, — сказал робот. — Раскрою веки…
Мартин потянулся за бутылкой и стаканом, но вдруг его рука свернула в сторону и ухватила сифон с содовой водой.
— Но только, — продолжал ЭНИАК, — подделка может быть обнаружена.
Мартин налил себе полный стакан содовой воды и сделал большой глоток.
— Я скоро опьянею, — обещал он заплетающимся языком. — Видите, алкоголь уже действует. Я стараюсь вам помочь.
— Ну, ладно, только поторопитесь, — сказал ЭНИАК после некоторого колебания и опустился на стул.
Мартин собрался сделать ещё глоток, но вдруг уставился на робота, ахнул и отставил стакан.
— Ну, что случилось? — спросил робот. — Пейте своё… что это такое?
— Виски, — ответил Мартин неопытной машине. — Но я всё понял. Вы подсыпали в него яд. Вот, значит, каков был ваш план! Но я больше ни капли не выпью, и вы не получите отпечатка моего глаза. Я не дурак.
— Винт всемогущий! — воскликнул робот, вскакивая на ноги. — Вы же сами налили себе этот напиток. Как я мог его отравить? Пейте.
— Не буду, — ответил Мартин с упрямством труса, стараясь отогнать гнетущее подозрение, что содовая и в самом деле отравлена.
— Пейте свой напиток! — потребовал ЭНИАК слегка дрожащим голосом. — Он абсолютно безвреден.
— Докажите! — сказал Мартин с хитрым видом. — Согласны обменяться со мной стаканом? Согласны сами выпить это ядовитое пойло?
— Как же я буду пить? — спросил робот. — Я… Ладно, давайте мне стакан. Я отхлебну, а вы допьёте остальное.
— Ага, — объявил Мартин, — вот ты себя и выдал. Ты же робот и сам говорил, что пить не можешь? То есть так, как пью я. Вот ты и попался, отравитель! Вон твой напиток, — он указал на торшер. — Будешь пить со мной на свой электрический манер или сознаёшься, что хотел меня отравить? Погоди — ка, что я говорю? Это же ничего не докажет…
— Ну конечно, докажет, — поспешно перебил робот. — Вы совершенно правы и придумали очень умно. Мы будем пить вместе, и это докажет, что ваше виски не отравлено. И вы будете пить, пока ваши рефлексы не затормозятся. Верно?
— Да, но… — начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже вывинтил лампочку из торшера, нажал на выключатель и сунул палец в патрон, отчего раздался треск и посыпались искры.
— Ну, вот, — сказал робот. — Ведь не отравлено? Верно?
— А вы не глотаете, — подозрительно заявил Мартин. — Вы держите его во рту… то есть в пальцах.
ЭНИАК снова сунул палец в патрон.
— Ну, ладно, может быть, — с сомнением согласился Мартин. — Но ты можешь подсыпать порошок в моё виски, изменник. Будешь пить со мной, глоток за глотком, пока я не сумею припечатать свой глаз к этой твоей штуке. А не то я перестану пить. Впрочем, хоть ты и суёшь палец в торшер, действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не совсем…
— Доказывает, доказывает, — быстро сказал робот. — Ну, вот смотрите. Я опять это сделаю… Мощный постоянный ток, верно? Какие ещё вам нужны доказательства? Ну, пейте.
Не спуская глаз с робота, Мартин поднёс к губам стакан с содовой.
— Ffff(t)! — воскликнул робот немного погодя и начертал на своём металлическом лице глуповато — блаженную улыбку.
— Такого ферментированного мамонтового молока я ещё не пивал, — согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было сильно не по себе, и он боялся, что вот — вот захлебнётся.
— Мамонтового молока? — сипло произнёс ЭНИАК. — А это какой год?
Мартин перевёл дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он вспомнил, что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота и расстраивает его память — это и происходило прямо у него на глазах. Однако впереди оставалось самое трудное…
— Год Большой Волосатой, конечно, — сказал он весело. — Разве ты не помнишь?
— В таком случае вы… — ЭНИАК попытался получше разглядеть своего двоящегося собутыльника. — Тогда, значит, вы — Мамонтобой.
— Вот именно! — вскричал Мартин. — Ну — ка, дёрнем ещё по одной. А теперь приступим.
— К чему приступим?
Мартин изобразил раздражение.
— Вы сказали, что наложите на моё сознание матрицу Мамонтобоя. Вы сказали, что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление к среде в данной темпоральной фазе.
— Разве? Но вы же не Мамонтобой, — растерянно возразил ЭНИАК. Мамонтобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?
— Большая Волосатая, — немедленно ответил Мартин, и робот поскрёб свой сияющий затылок.
— Дёрните ещё разок, — предложил Мартин. — А теперь достаньте экологизер и наденьте мне его на голову.
— Вот так? — спросил ЭНИАК, подчиняясь. — У меня ощущение, что я забыл что — то важное.
Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.
— Ну, — скомандовал он, — дайте мне матрицу — характер Мамонтобоя, сына Большой Волосатой…
— Что ж… Ладно, — невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные ленты, шлем вспыхнул. — Вот и всё, — сказал робот. Может быть, пройдёт несколько минут, прежде чем подействует, а потом на двенадцать часов вы… погодите! Куда же вы?
Но Мартин уже исчез.
В последний раз робот запихнул в сумку шлем и четверть мили красной ленты. Пошатываясь, он подошёл к торшеру, бормоча что — то о посошке на дорожку. Затем комната опустела. Затихающий шёпот произнёс:
— F(t)…
— Ник! — ахнула Эрика, уставившись на фигуру в дверях. — Не стой так, ты меня пугаешь.
Все оглянулись на её вопль и поэтому успели заметить жуткую перемену, происходившую в облике Мартина. Конечно, это была иллюзия, но весьма страшная. Колени его медленно подогнулись, плечи сгорбились, словно под тяжестью чудовищной мускулатуры, а руки вытянулись так, что пальцы почти касались пола.
Наконец — то Никлас Мартин обрёл личность, экологическая норма которой ставила его на один уровень с Раулем Сен — Сиром.
— Ник! — испуганно повторила Эрика.
Медленно нижняя челюсть Мартина выпятилась, обнажились все нижние зубы. Веки постепенно опустились, и теперь он смотрел на мир маленькими злобными глазками. Затем неторопливая гнусная ухмылка растянула губы мистера Мартина.
— Эрика! — хрипло сказал он. — Моя!
Раскачивающейся походкой он подошёл к перепуганной девушке, схватил её в объятия и укусил за ухо.
— Ах, Ник! — прошептала Эрика, закрывая глаза. — Почему ты никогда… Нет, нет, нет! Ник, погоди… Расторжение контракта. Мы должны… Ник, куда ты? — Она попыталась удержать его, но опоздала.
Хотя походка Мартина была неуклюжей, двигался он быстро. В одно мгновение он перемахнул через письменный стол Уотта, выбрав кратчайший путь к потрясённому кинопромышленнику. Во взгляде Диди появилось лёгкое удивление. Сен — Сир рванулся вперёд.