— В Миксо — Лидии… — начал он. — Ха, вот так… — И, схватив Мартина, он швырнул его в другой угол комнаты.
— Зверь! — воскликнула Эрика и бросилась на режиссёра, молотя кулачками по его могучей груди. Впрочем, тут же спохватившись, она принялась обрабатывать каблуками его ноги — с значительно большим успехом. Сен — Сир, менее всего джентльмен, схватил её и заломил ей руки, но тут же обернулся на тревожный крик Уотта:
— Мартин, что вы делаете?
Вопрос этот был задан не зря. Мартин покатился по полу, как шар, по — видимому, нисколько не ушибившись, сбил торшер и развернулся, как ёж. На лице его было неприятное выражение. Он встал, пригнувшись, почти касаясь пола руками и злобно скаля зубы.
— Ты трогать моя подруга? — хрипло осведомился питекантропообразный мистер Мартин, быстро теряя всякую связь с двадцатым веком. Вопрос этот был чисто риторическим. Драматург поднял торшер (для этого ему не пришлось нагибаться), содрал абажур, словно листья с древесного сука, и взял торшер наперевес. Затем он двинулся вперёд, держа его, как копьё.
— Я, — сказал Мартин, — убивать.
И с достохвальной целеустремлённостью попытался претворить своё намерение в жизнь. Первый удар тупого самодельного копья поразил Сен — Сира в солнечное сплетение, и режиссёр отлетел к стене, гулко стукнувшись об неё. Мартин, по — видимому, только этого и добивался. Прижав конец копья к животу режиссёра, он пригнулся ещё ниже, упёрся ногами в ковёр и по мере сил попытался просверлить в Сен — Сире дыру.
— Прекратите! — крикнул Уотт, кидаясь в сечу. Первобытные рефлексы сработали мгновенно: кулак Мартина описал в воздухе дугу, и Уотт описал дугу в противоположном направлении.
Торшер сломался.
Мартин задумчиво поглядел на обломки, принялся было грызть один из них, потом передумал и оценивающе посмотрел на Сен — Сира. Задыхаясь, бормоча угрозы, проклятия и протесты, режиссёр выпрямился во весь рост и погрозил Мартину огромным кулаком.
— Я, — объявил он, — убью тебя голыми руками, а потом уйду в «Метро — Голдвин — Мейер» с Диди. В Миксо — Лидии…
Мартин поднёс к лицу собственные кулаки. Он поглядел на них, медленно разжал, улыбнулся, а затем, оскалив зубы, с голодным тигриным блеском в крохотных глазках посмотрел на горло Сен — Сира.
Мамонтобой не зря был сыном Большой Волосатой.
Мартин прыгнул.
И Сен — Сир тоже, но в другую сторону, вопя от внезапного ужаса. Ведь он был всего только средневековым типом, куда более цивилизованным, чем так называемый человек первобытной прямолинейной эры Мамонтобоя. И как человек убегает от маленькой, но разъярённой дикой кошки, так Сен — Сир, поражённый цивилизованным страхом, бежал от врага, который в буквальном смысле слова ничего не боялся.
Сен — Сир выпрыгнул в окно и с визгом исчез в ночном мраке.
Мартина это застигло врасплох — когда Мамонтобой бросался на врага, враг всегда бросался на Мамонтобоя, — и в результате он со всего маху стукнулся лбом об стену. Как в тумане, он слышал затихающий вдали визг. С трудом поднявшись, он привалился спиной к стене и зарычал, готовясь…
— Ник! — раздался голос Эрики. — Ник, это я! Помоги! Помоги же! Диди…
— Агх? — хрипло вопросил Мартин, мотая головой. — Убивать!
Глухо ворча, драматург мигал налитыми кровью глазками, и постепенно всё, что его окружало, опять приобрело чёткие очертания. У окна Эрика боролась с Диди.
— Пустите меня! — кричала Диди. — Куда Рауль, туда и я!
— Диди, — умоляюще произнёс новый голос.
Мартин оглянулся и увидел под смятым абажуром в углу лицо распростёртого на полу Толливера Уотта.
Сделав чудовищное усилие, Мартин выпрямился. Ему было как — то непривычно ходить не горбясь, но зато это помогало подавить худшие инстинкты Мамонтобоя. К тому же теперь, когда Сен — Сир испарился, кризис миновал и доминантная черта в характере Мамонтобоя несколько утратила активность. Мартин осторожно пошевелил языком и с облегчением обнаружил, что ещё не совсем лишился дара человеческой речи.
— Агх, — сказал он. — Уррг… э… Уотт!
Уотт испуганно замигал на него из — под абажура.
— Арргх… Аннулированный контракт, — сказал Мартин, напрягая все силы. — Дай.
Уотт не был трусом. Он с трудом поднялся на ноги и снял с головы абажур.
— Аннулировать контракт?! — рявкнул он. — Сумасшедший! Разве вы не понимаете, что вы натворили? Диди, не уходите от меня! Диди, не уходите, мы вернём Рауля…
— Рауль велел мне уйти, если уйдёт он, — упрямо сказала Диди.
— Вы вовсе не обязаны делать то, что вам велит Сен — Сир, — убеждала Эрика, продолжая держать вырывающуюся звезду.
— Разве? — с удивлением спросила Диди. — Но я всегда его слушаюсь. И всегда слушалась.
— Диди, — в отчаянии умолял Уотт, — я дам вам лучший в мире контракт! Контракт на десять лет! Посмотрите, вон он! — И киномагнат вытащил сильно потёртый по краям документ. — Только подпишите, и потом можете требовать всё, что вам угодно! Неужели вам этого не хочется?
— Хочется, — ответила Диди, — но Раулю не хочется. — И она вырвалась из рук Эрики.
— Мартин! — вне себя воззвал Уотт к драматургу. — Верните Сен — Сира! Извинитесь перед ним! Любой ценой — только верните его! А не то я… я не аннулирую вашего контракта!
Мартин слегка сгорбился, может быть от безнадёжности, а может быть, и ещё от чего — нибудь.
— Мне очень жалко, — сказала Диди. — Мне нравилось работать у вас, Толливер. Но я должна слушаться Рауля.
Она сделала шаг к окну.
Мартин сгорбился ещё больше, и его пальцы коснулись ковра. Злобные глазки, горевшие неудовлетворённой яростью, были устремлены на Диди. Медленно его губы поползли в стороны и зубы оскалились.
— Ты! — сказал он с зловещим урчанием.
Диди остановилась, но лишь на мгновение, и тут по комнате прокатился рык дикого зверя.
— Вернись! — в бешенстве ревел Мамонтобой.
Одним прыжком он оказался у окна, схватил Диди и зажал под мышкой. Обернувшись, он ревниво покосился на дрожащего Уотта и кинулся к Эрике. Через мгновение уже обе девушки пытались вырваться из его хватки. Мамонтобой крепко держал их под мышками, а его злобные глазки поглядывали то на ту, то на другую. Затем с полным беспристрастием он быстро укусил каждую за ухо.
— Ник! — вскрикнула Эрика. — Как ты смеешь?
— Моя! — хрипло информировал её Мамонтобой.
— Ещё бы! — ответила Эрика. — Но это имеет и обратную силу. Немедленно отпусти нахалку, которую ты держишь под другой мышкой.
Мамонтобой с сожалением поглядел на Диди.
— Ну, — резко сказала Эрика, — выбирай!
— Обе, — объявил нецивилизованный драматург. — Да!
— Нет! — отрезала Эрика.
— Да! — прошептала Диди совсем новым тоном. Красавица свисала с руки Мартина, как мокрая тряпка, и глядела на своего пленителя с рабским обожанием.
— Нахалка! — крикнула Эрика. — А как же Сен — Сир?
— Он? — презрительно сказала Диди. — Слюнтяй! Нужен он мне очень! — И она вновь устремила на Мартина боготворящий взгляд.
— Ф — фа! — буркнул тот и бросил Диди на колени Уотта. — Твоя. Держи. — Он одобрительно ухмыльнулся Эрике. — Сильная подруга. Лучше.
Уотт и Диди безмолвно смотрели на Мартина.
— Ты! — сказал он, ткнув пальцем в Диди. — Ты оставаться у него, — он указал на Уотта.
Диди покорно кивнула.
— Ты подписать контракт?
Кивок.
Мартин многозначительно посмотрел на Уотта и протянул руку.
— Документ, аннулирующий контракт, — пояснила Эрика, вися вниз головой. — Дайте скорей, пока он не свернул вам шею.
Уотт медленно вытащил документ из кармана и протянул его Мартину.
Но тот уже направился к окну раскачивающейся походкой.
Эрика извернулась и схватила документ.
— Ты прекрасно сыграл, — сказала она Пику, когда они очутились на улице. — А теперь отпусти меня. Попробуем найти такси…
— Не играл, — проворчал Мартин. — Настоящее. До завтра. После этого… — Он пожал плечами. — Но сегодня — Мамонтобой.
Он попытался влезть на пальму, передумал и пошёл дальше.
Эрика у него под мышкой погрузилась в задумчивость. Но взвизгнула она, только когда с ним поравнялась патрульная полицейская машина.