– Ник! – вскрикнула Эрика. – Как ты смеешь?
– Моя! – хрипло информировал её Мамонтобой.
– Ещё бы! – ответила Эрика. – Но это имеет и обратную силу. Немедленно отпусти нахалку, которую ты держишь под другой мышкой.
Мамонтобой с сожалением поглядел на Диди.
– Ну, – резко сказала Эрика, – выбирай!
– Обе, – объявил нецивилизованный драматург. – Да!
– Нет! – отрезала Эрика.
– Да! – прошептала Диди совсем новым тоном. Красавица свисала с руки Мартина, как мокрая тряпка, и глядела на своего пленителя с рабским обожанием.
– Нахалка! – крикнула Эрика. – А как же Сен–Сир?
– Он? – презрительно сказала Диди. – Слюнтяй! Нужен он мне очень! – И она вновь устремила на Мартина боготворящий взгляд.
– Ф–фа! – буркнул тот и бросил Диди на колени Уотта. – Твоя. Держи. – Он одобрительно ухмыльнулся Эрике. – Сильная подруга. Лучше.
Уотт и Диди безмолвно смотрели на Мартина.
– Ты! – сказал он, ткнув пальцем в Диди. – Ты оставаться у него, – он указал на Уотта.
Диди покорно кивнула.
– Ты подписать контракт?
Кивок.
Мартин многозначительно посмотрел на Уотта и протянул руку.
– Документ, аннулирующий контракт, – пояснила Эрика, вися вниз головой. – Дайте скорей, пока он не свернул вам шею.
Уотт медленно вытащил документ из кармана и протянул его Мартину.
Но тот уже направился к окну раскачивающейся походкой.
Эрика извернулась и схватила документ.
– Ты прекрасно сыграл, – сказала она Пику, когда они очутились на улице. – А теперь отпусти меня. Попробуем найти такси…
– Не играл, – проворчал Мартин. – Настоящее. До завтра. После этого… – Он пожал плечами. – Но сегодня – Мамонтобой.
Он попытался влезть на пальму, передумал и пошёл дальше.
Эрика у него под мышкой погрузилась в задумчивость. Но взвизгнула она, только когда с ним поравнялась патрульная полицейская машина.
– Завтра я внесу за тебя залог, – сказала Эрика Мамонтобою, который вырывался из рук двух дюжих полицейских.
Свирепый рёв заглушил её слова.
Последующие события слились для разъярённого Мамонтобоя в один неясный вихрь, в завершение которого он очутился в тюремной камере, где вскочил на ноги с угрожающим рычанием.
– Я, – возвестил он, вцепляясь в решётку, – убивать! Арргх!
– Двое за один вечер, – произнёс в коридоре скучающий голос. И обоих взяли в Бел–Эйре. Думаешь, нанюхались кокаина? Первый тоже ничего не мог толком объяснить.
Решётка затряслась. Раздражённый голос с койки потребовал, чтобы он заткнулся, и добавил, что ему хватит неприятностей от всяких идиотов и без того, чтобы… Тут говоривший умолк, заколебался и испустил пронзительный отчаянный визг.
На мгновение в камере наступила мёртвая тишина: Мамонтобой, сын Большой Волосатой, медленно повернулся к Раулю Сен–Сиру.
Стивен Арр. По инстанциям
— Джордж! — сказала Клара, с трудом сдерживая гнев. — Во всяком случае ты можешь попросить его. В конце концов ты мышь или слизняк!
— Но ведь я каждую ночь ее отодвигаю, — возразил Джордж, тщетно пытаясь урезонить жену.
— Да, конечно! А он каждое утро придвигает ее обратно. Джордж, я с ума сойду — а вдруг что–нибудь случится с детьми! Иди сейчас же и втолкуй ему, что он должен немедленно ее убрать.
— Стоит ли? — расстроенно спросил Джордж. — Вдруг им будет неприятно узнать про нас!
— Ну, они сами виноваты, что мы тут, — сердито сказала Клара. — Ведь они совершенно сознательно подвергли твоего прапрапрадеда Майкла воздействию жесткого облучения.
Джордж расстроенно посмотрел на нее, не зная, что делать.
Они прожили здесь так долго, что успели перенять человеческие обычаи и язык, они даже взяли себе человеческие имена.
— Джордж! — умоляюще сказала Клара. — Ты только попроси его. Уговори. Растолкуй ему, что он напрасно тратит свое время…
Едва Джордж услышал шорох швабры за стеной, он встал и вышел через парадный ход. Ловушка еще стояла в стороне — там, куда он ее отодвинул ночью.
— Здравствуйте! — крикнул он.
Уборщик перестал мести и с недоумением посмотрел по сторонам.
— Здравствуйте! — взвизгнул Джордж, чувствуя, что сорвал голос.
Уборщик посмотрел вниз и увидел мышь.
— Здравствуй, — сказал он.
Уборщик был человек необразованный и, увидев мышь, которая кричала: «Здравствуйте!» — так и подумал, что перед ним — мышь, которая кричит: «Здравствуйте!»
— Ловушка! — надрывалась мышь.