- Прости меня... Умоляю, прости. Я не хотел, чтобы так вышло.
- Не хотел? ... А как ты хотел? - уже не плача, с нажимом спросила казачка. - Ферида не желала делить с тобой ложе, и ты прибежал ко мне, как к какой-то гулящей девке. Теперь ты получишь от этой черкешенки то, что хотел. Так зачем же тебе я? Что качаешь головой? Или ты не хотел затащить Фериду в постель?
- Хотел, - честно признался атаман. - Но мне от нее нужно не это... Я уже получил то, что хотел.
- Да ну! Значит, эта праведница только притворялась овцой?! - зло сказала Акулина. - А поняв, что ты можешь бросить ее, она перестала строить из себя недотрогу и отреклась не только от религии, но и от чести в придачу!
- Ну что ты так злишься? Я же знаю, ты у меня хорошая, добрая... - пытался как-то прекратить ее вспышку ярости Гордей, прекрасно понимая, что девушка так говорит сгоряча, от боли и обиды. - А от Фериды я получил любовь. Ее тело мне нужно было лишь в доказательство того, что и ее душа тоже принадлежит мне.
- А-а-а... Я поняла... Значит, от нее душа, раз уж больше ее не за что любить: ни лица, ни фигуры... Ни кожи, ни рожи! - продолжала плеваться ядом казачка. - А от меня, стало быть, тело!
- Прекрати.
- Я буду говорить то, что захочу! И вообще, Гордей Ефремович, что вы здесь делаете? Идите-ка к своей жинке. Ночка близко, а вы тут со мной силы тратите. Вам сегодня предстоит не только душу своей ненаглядной любить, но и тело ее, щуплое да холодное! ...
- Я уйду... - наконец не выдержал Гордей и прервал этот поток ранящих их обоих больнее острого кинжала слов. - Но сначала ты выслушаешь меня! Акулина, любимая, поверь, после того, как я отвез бы Фериду в Черкессию, в моем сердце навек была бы ты одна. Но судьба распорядилась иначе. Я связал свою жизнь с другой, но мои чувства к тебе не угасли.
- Какие чувства, Гордей?! Ты любишь ее!
- И тебя я тоже люблю... - медленно проговорил молодой человек. - Уж не знаю, что это: кара Божья или Его величайшая милость, - но я люблю... люблю вас обеих. Без вас мне жизнь не жизнь... Акулина, милая моя, если ты прогонишь меня сейчас и не захочешь больше видеть, я исчезну из твоей жизни навсегда... Понимаю, я не имею права удерживать тебя. Единственное, что я могу предложить тебе, - это любовь женатого мужчины. Ты заслуживаешь лучшей доли. Ты могла бы выйти замуж за бравого красавца-казака и быть счастливой и любимой мужем женой... Но, если ты выйдешь замуж, мне будет очень больно...
- Гордей... Гордей, ты же знаешь, что ты у меня один! - с нее в одночасье слетела злая маска, слезы на щеках мгновенно высохли. - Я столько лет ждала тебя и никогда не посмотрю на какого-то другого мужчину... Я только что сказала тебе уйти... Я хотела прогнать тебя из своей жизни, из своего сердца... Но нет! Нет, любовь моя! Я не смогу... я не смогу без тебя! Не уходи!
Акулина подскочила на кровати и как безумная вцепилась в атамана. По тому, как он обнял ее в ответ, зарылся носом в золотые волосы и нежно поцеловал ее за ухом, девушка почувствовала, что он не врал. Он любил ее! А все остальное уже было неважно: ни женитьба на другой, ни попранная гордость, ни мучительная ревность... Любовь победила все.
- Не уходи... - продолжала еле слышно шептать казачка, крепче прижимаясь к тому самому единственному, дорогому ее сердцу мужчине. - Не уходи... Да ну эту черкешенку! Женись ты на ком хочешь! Только не покидай меня...
- Красавица моя, - так же тихо отвечал ей Гордей, - я никогда не оставлю тебя. Знай, ты запала мне в душу гораздо больше, чем Ферида. С ней я готов был расстаться. Да, мне было бы горько и больно от нашей разлуки, но счастье, обретенное с тобой, быстро бы залечило эту рану. А тебя я отпустить не могу...
Затем, бросив взгляд за окно и увидев разгорающийся на горизонте пожар, атаман нехотя отстранился от Акулины и коротко добавил:
- Вечереет. Мне пора.
- Ты пойдешь к ней? - дрожащим голосом спросила казачка, устремив на него томный взгляд бездонных лазурных глаз. Это был призыв ему остаться еще хотя бы на несколько минут, а может, и на всю ночку... Но Гордей только отрицательно помотал головой: в свою первую брачную ночь он должен утонуть не в синей бездне, а в черном омуте.
- Да, сейчас я к Фериде... Но завтра я приду к тебе... Не плачь, я люблю тебя...
Глава 8
Следующее утро встречало наших героев ласковыми теплыми солнечными лучами, чистым небом и веселым щебетанием суетливых птичек. Правда, ни Ферида, ни Акулина не видели всей этой красоты, потому что обе еще спали, свернувшись калачиком на краю кроватей, и видели во сне любимого мужчину. А «любимый мужчина» так и не сомкнул глаз за всю ночь. Когда жена заснула, Гордей присел на кровати и устремил на нее задумчивый взгляд. Но его мысли занимала далеко не одна Ферида. Молодой человек вспомнил слова, сказанные ему отцом много лет назад: «Ты похож на меня, как две капли воды. Знаешь, сынок, мне не раз говорили, что я вылитый отец. И судьбы у нас чем-то похожи. У каждого из нас жизнь была полна любовью, но всегда ее было в два раза больше, чем надо. Это такое испытание, достойно пройдя которое ты получаешь в награду счастье. В свое время я это испытание не прошел; меня сгубило мое малодушие и лицемерие. Не повторяй мою ошибку, сын. Помни: ложь, пусть даже самая маленькая, тянет за собой другую ложь. Обман опутывает, как сетями, и рано или поздно всплывает. Ложь губительна, а правда... а правда всегда лучше. Не выбирай путь подлости и обмана, иди светлой дорогой, дорогой правды!» Гордей думал о том, что при встрече с Акулиной сразу после возвращения из Турции все честно рассказал ей и к ним вернулось счастье. Получается, следует поступить мудрому отцовскому совету и поведать Фериде правду о любви к Акулине? И что будет? Эх, была-не была!
Мда, не таким Гордей представлял себе разговор с женой после первой брачной ночи. Они обсуждали его любовницу!
- Ты не хочешь расставаться с ней? - спокойно спросила Ферида, дослушав до конца рассказ мужа о его любви к Акулине.
Гордей в смятении молчал. А что сказать? Правду? Что он не хочет расставаться с Акулиной. Да это фактически признание жене в том, что он намерен изменять ей!
- Гордей, если тебе нужна Акулина, ты можешь оставить ее себе, - не дождавшись ответа, продолжила черкешенка. Она запнулась после слова «можешь», несколько секунд подумала, как поточнее выразить по-русски свою мысль, и в итоге перевела пословно: «оставить ее себе». Атаман даже сначала не понял, что жена имеет в виду. Когда до него наконец дошло, что Ферида возвела Акулину в статус в лучшем случае дворняжки, а в худшем - вещи, он сначала рассвирепел, но потом остыл, поняв, что это от недостаточного незнания языка. Затем казак стал разбираться в самой мысли и обалдел от выведенного смысла.
- Ты что... ты что, согласна, чтобы у меня была любовница?!
- Любовница... - задумчиво протянула Ферида, вслушиваясь в это длинное и красивое слово. - Я не знаю этого слова. Это значит наложница?
Гордей кивнул, не переставая таращиться на свою жену, до сих пор остававшуюся абсолютно невозмутимой и без тени смущения обсуждающую с ним его близкие отношения с Акулиной. Ему казалось, что черкешенка либо из мести решила так свести его с ума, либо сама повредилась рассудком.
- Ну, вот... Это же как в Турции. Помнишь, у Умара-паши было целых четыре жены и наложниц полный гарем.
- Но мы же не в Турции. И я не турецкий бей. Тебе разве не будет обидно, что у меня есть другая женщина? Ты не будешь ревновать?
- Ревновать? К кому? К Акулине? Нет, - гордо вскидывая маленькую черную головку, сказала черкешенка и с оттенком презрения добавила. - Она ведь всего лишь наложница, а я - жена.
Тут Гордей стал постепенно понимать, почему она так говорила. Несмотря на принятие христианства, Ферида все равно мыслила, как мусульманка. Черкешенка считала, что положение Акулины как наложницы крайне незавидно, не то что ее, законной жены. Ведь Гордей обвенчался именно с ней, а значит, любил. А то, что ей придется делить мужа с другой женщиной, если и задевало Фериду, то совсем незначительно.