– Добрый день! Я адвокат из Николаева. Скажите, пожалуйста, кто ведёт дело по цыганам?
Следователь поднял голову, оторвав взгляд от машинки:
– Владимир Мудко.
– Что? – чуть не подпрыгнул Марк. – А вы не знаете, он случайно не Харьковский юридический окончил?
– Случайно Харьковский, – улыбнулся следователь.
– А где его кабинет? – спросил Марк, чувствуя, как у него каждая клеточка выбивает туш и пляшет от радости.
– По коридору налево.
– Благодарю! – кивнул Марк и поспешил дальше по коридору.
Вот и кабинет с табличкой: «Следователь по особо важным делам Мудко В. Г.».
Марк смотрел на новенькую табличку, а видел картинки своего недавнего прошлого, видел себя – студента, пришедшего из армии, и своего институтского товарища – широкоплечего брюнета с уже лысеющей крупной головой и глубоко посаженными серыми глазами – Володю Мудко.
Вспоминал…
Они учились в соседних группах, на лекциях сидели рядом, и все четыре года учёбы Володя представлял Марка своим другом.
Хотя, вообще-то, парень он был немного странный, и однокурсники его не любили. Большую часть времени он проводил в библиотеке, упорно изучая трактаты индийских философов, притом что юридические науки давались ему не очень.
Но это бы ещё ладно, а вот то, что он потом пытался изображать из себя человека необыкновенного и разглагольствовать о своих «глубоких» познаниях индийской философии в студенческом общежитии (когда надо и не надо), ничего, кроме насмешек, у ребят не вызывало. Сначала безобидных, а потом всё обиднее и обиднее. И это вошло в привычку.
Марку стало жаль Володю, и он не раз защищал его, как бы взяв под свою опеку. Постепенно насмешки в адрес Мудко поутихли. И тот не упускал возможности выразить свою признательность, называя Марка своим «единственным и лучшим другом».
Эта признательность возросла во сто крат, когда однажды он сломал ногу и не мог ходить. И Марк, высунув язык, оббегал чуть ли не весь Харьков, пока не нашёл ему костыли.
Он в течение двух месяцев ежедневно носил Володе еду в комнату, пока тот не смог двигаться самостоятельно. И конечно, после этого словами его благодарности можно было оклеить все стены их института.
Мудко был родом из Харьковской области, и, потеряв с ним связь после распределения, Марк был уверен, что Володя работает в своём родном краю. Вот почему услышав, что он здесь, в Херсоне, да ещё и ведёт дело по цыганам, Марк так обрадовался. С другом ведь работать и приятнее, и легче.
Тяжёлый стук каблуков с подковками, разрубивший тишину коридора, оборвал воспоминания. Марк обернулся – вот он, Володька. Во всей своей красе! В модной оранжевой рубашке с короткими рукавами на чёрных кнопках и… с распростёртыми объятиями.
– Рубин, Марик! Вот это да!
Они крепко обнялись и долго хлопали друг друга по спинам. Наконец прошли в кабинет.
– Ну ты даёшь, Вовка! – радостно воскликнул Марк. – Три года живём бок о бок и не знаем об этом?! Не встречаемся семьями, не пьём водку, не ездим на рыбалку? Как же так, а? Я думал, ты в Харькове остался. А ты что, тоже не знал, что я в Николаеве?
– Марк, ты будто не знаешь, какая у нас загрузка. По пятнадцать дел в месяц. Я ребёнка своего почти не вижу. Да и не знал я, что ты тут, рядом. Тебя же в Западную Украину направляли, нет?
– Да. Но я на последнем курсе женился, жена из Николаева, поэтому перераспределили сюда. Ну а ты как? Говоришь, ребёнок. Сын? Дочка? Сколько лет?
– Дочка. Два годика.
– А у меня сыну – четыре. Живёшь в Херсоне?
– Нет. В Белозёрке. Час езды от Херсона.
– Так, ладно, и когда семьями встретимся? Хоть на твоей, хоть на моей территории?
– Запросто, Марик, встретимся, конечно. Вот чуть разгребусь с делами… – и вдруг без всякого перехода совсем другим тоном: – А ты по цыганскому делу приехал?
«Откуда узнал? – мелькнула мысль. – А, наверное, следователь сказал, у которого я о нём спрашивал».
– По цыганскому. Вот ордер на защиту Марии. Слушай, а что это тут у вас, в Херсоне, происходит? Женщина, мать-героиня, спасая сына, разгоняет шпану детским велосипедом, и за это вы её арестовываете и вешаете вторую часть статьи двести шестой?! Ну какое к чёрту особо злостное хулиганство? Как мог быть детский велосипед «предметом, специально приспособленным для нанесения телесных повреждений»? До семи лет лишения свободы! Что за бред, Вова? Здесь вообще двести шестой и не пахнет.
– Марк, ты многого не знаешь. Многого! Тут такая заваруха вокруг этого дела. Бунт же был! Народ обезумел от цыганского беспредела. Приказано с самого верха «топить» цыган по полной программе! К нам каждый день поступают десятки звонков от «трудящихся» города узнать, не спускаем ли мы дело на тормозах. Народ, Марик, крови хочет! Цыганской крови!