Эпилог 3
"Знаете, есть такие отношения с людьми, когда нельзя отказать. Собственно, проблема наркомании."
Никки Каллен "Арена"
После сбивчивых всхлипываний Изабел мне в трубку я выбежал на улицу, забыв прихватить даже своё пальто, и устремился к дороге, чтобы поймать такси. Кажется, таксист посчитал меня ненормальным, но, если на чистоту, его нельзя было за это винить - в такой-то мороз и без верхней одежды только сумасшедший и ловил бы машину. Попытавшись объяснить водителю, куда меня нужно доставить, я ёрзал всю дорогу на заднем сидении, мысленно подгоняя таксиста, который, казалось, ехал на максимально медленной допустимой в пределах города скорости, пропуская всех на дороге и останавливаясь на каждом светофоре, замедляясь ещё на подъездах к ним. Неужели таксисты этого чёртового города всегда так ездили или это был беспрецедентный случай в мою честь?
Огни города бликовали на зданиях, множась в холодном стеклянном танце, отталкивающем, но завораживающим своей пустотой и безжизненностью. Моя жизнь чуть не остановилась, а город продолжал жить, он бы и не заметил одной-единственной потери, что моя жизнь и мои чувства в такой гуще событий никогда не засыпающего полиса. Где-то там на одной из холодных заснеженных улиц стояла моя Ибби, стояла и горько плакала.
Когда таксист привез меня по нужному адресу, я сразу увидел ее, стоящую около дороги посреди тротуара и смотрящую куда-то в пустоту выплаканными глазами. Она была словно не здесь, где-то в совершенно другом месте, стояла в расстегнутом пальто и словно не чувствовала кусающего холода. В первое мгновение она, казалось, даже не узнала, кто перед ней, посмотрев прямо мне в глаза, своими совершенно пустыми. Я похолодел от ужаса, в который окунул меня ее безжизненный взгляд. Если до этого в моей голове еще появлялась мысль, чтобы Ибби почувствовала мою боль от ее поступка, то, увидев ее состояние, я понял, что не смогу вынести ее страданий. Никаких и никогда, я понял, что, чего бы между нами не случилось, это всё абсолютнейшая ерунда перед той болью в ее глазах, которая разрушала и меня самого. Когда, узнав меня, Ибби заплакала, так горько, словно забрали дорогую сердцу жизнь, я сам не знал, как спрятать свои непрошеные слезы. Мое глупое сердце решило все за меня, не оставив ни шанса, ни сомнений, я любил так сильно, что боль отдавалась во мне в двойном объеме, за нас двоих.
Изабел осталась со мной, но как-то далеко, так, что я всё еще не чувствовал ее рядом. Она пыталась выжить, а я делал всё возможное, чтобы у нее это получилось, потому что от ее жизни зависела моя собственная. Ее мучили кошмары, она плакала, думая, что я не слышу из соседней комнаты, стоило мне ненадолго отойти. Но я слышал, и ее слезы прожигали во мне новые душевные раны.