– Без тебя никуда не пойду! – рассерженный взгляд молодой женщины перебегал от одного бандюка к другому, – Если я увижу хоть одну царапину на моём муже, клянусь, я похороню вас вместе с этим складом в качестве надгробия!!
Пару секунд ничего не происходило, а затем случилось невероятное: Вито Кехано засмеялся.
– Ну и ночка! Сначала мой оболтус-племянник, теперь грозная беременная женщина!
– Она не шутит, – на всякий случай предупредил Бруно, прекрасно зная, какого уровня контроля силы смогла достичь Мирабель за то время, пока они жили с муиска. Дверь была только разминкой, после подобного удара человека можно было бы наливать, словно смузи.
– Отпустите этого чудака, мне было довольно доказательств. Пусть живёт. И да, – сигара указала в сторону Мирабель, – Твоя жена?
– Да, сеньор, а…
– Вот это женщина, скажу я тебе. Настоящая тайра… Хорошо разглядели её, парни? Узнаю, что кто-то тронул их обоих – утоплю в море. Начинка в её животе тоже считается. Всё ясно?
Братва удивлённо протянула заветное «si».
– Бруно! – как только скотч был перерезан, предсказатель попал в объятья жены, – Ты цел, querido? Они тебя не обижали?
– Нет-нет, всё хорошо, Просто маленькое недоразумение, – предсказатель дважды или трижды поцеловал растрёпанные кудри, успокаивая её.
– Мне бы хотелось познакомиться поближе, – более чем дружелюбно произнёс папа Кехано, – Но пока я должен спешить, чтобы внести залог за хронически тупого юнца… Альфонсо!
– Босс?
– Подкинь их туда, куда попросят, не видишь, сеньора в положении, – Вито Кехано бросил мимолётный взгляд на развороченную дверь, – Никогда такого не видел. Какая-то индейская волшба.
– Я ведьма, – не стесняясь, заявила Мирабель. Гангстер улыбнулся:
– Ведьма и оракул. Придётся поверить на слово. Примите мои извинения за мужа… Альфонсо, шевелись, машина сама себе не подаст! Остальные – за мной!
***
– … сеньор? Сеньор?
Бруно покинул череду раздумий. Ему как наяву чудились объятья жены после того случая, бешеный стук её сердца и толчки боевитых пяточек в её животе, готовые драться с теми, кто обидел папу.
– Я забыла, – Умбра для верности пошевелила его за плечо, – Мадам спрашивает про стоимость глазурованной кружки.
– А, это, – Бруно взял в руки изделие, на котором был изображён стилизованный ягуар, – Вам повезло. Это последняя.
– Она великолепна, – мадам лет тридцати порылась в сумочке, – Сколько с меня?
Предсказатель улыбнулся:
– Всего две тысячи песо, и она отправится с Вами в то место, которое Вы зовёте домом.
========== Глава 4 ==========
Когда Мирабель начало казаться, что Юнг ожидает немедленного ответа не от образа души, а от неё самой, перед самым лицом молодой женщины возник слегка запотевший стаканчик с лимонадом, в котором шуршали кубики льда.
– Ой, спасибо, Эдна, – молодая женщина отложила книгу, принимая напиток.
– Перерыв, – афроамериканка села напротив, подвинув своё кресло, – Как продвигается?
Вместо ответа обладательница тёмного дара показала на стопку разноцветных листочков блочной тетради:
– Вот как-то так. Эта книга – собрание черновиков, и очень часто мысли скачут и повторяются.
– А там как улов? – Эдна кивнула на перетянутый резинкой зелёный блокнот, лежавший на подлокотнике. Каждый раз, когда Мирабель садилась за учёбу, она переписывала самое интересное для мужа, зачитывая ему вечером. Сама Эдна не раз заставала их ночные посиделки: Бруно не мог спать один, а потому приходил на кухню, где его жена листала учебники и жевала кофейные зёрна, чтобы не уснуть, и садился рядом со своим тихим «Давай вместе, mi locura». Если Мирабель вдруг вырубалась раньше времени, среди её шпаргалок появлялись те, что были написаны аккуратным почерком мужа. Когда студентка, не заметившая дополнения в утренней суете, впервые обнаружила труды мужа уже в университете, Ирен пришлось сначала отговаривать её не плакать, а потом одалживать телефон, чтобы подруга, набрав номер Виджая (на свои девайсы не накопили ещё ни тот, ни другой) и, попросив передать трубку Бруно, после экзамена сказала только два слова:
– Живо домой.
По итогам спецоперации «Благодарность» недовольна осталась только одна из матрасных пружин их кровати, периодически припоминавшая супругам тот внезапный праздник.
– Выписала пару цитат, показавшихся мне любопытными, – охотно поделилась наработками Мирабель, листая книжечку формата А6, – Например: «Мы строим дороги, идя по ним. Наша жизнь – это истина, которую мы ищем. Только моя жизнь – истина, наивысшая из всех. Мы создаём истину, проживая её».
– Действительно любопытно, – по достоинству оценила выбор Эдна, – Бруно точно понравится.
Мирабель улыбнулась:
– Может, хоть ты уговоришь его учиться, как убедила меня в своё время?
– Я? Этого великовозрастного? Не-не-не, у меня нет столько терпения. Пусть лепит свои вазы да смотрит в будущее. Остальное ты сама ему расскажешь… Пей уже лимонад, не то лёд растает, и всё польётся через край.
– Точно, – обладательница тёмного дара шустро схватила стакан, делая большой глоток, – Эдна.
– Что такое?
– Есть… такая теория, – молодая женщина полистала книгу, делая заметку на отдельном клетчатом листочке, – Что человек на протяжении жизни встречает Наставников. Людей, которые помогают ему обрести себя. У Юнга это всякие персонажи мифов и легенд, а ещё воплощения стремлений и страхов, а вот у меня… Ты.
– Скажешь тоже. В универ погнала, большое дело.
– Вовсе нет! – покачала головой Мирабель, – У меня было прямо-таки мистическое переживание, связанное с тобой, когда мы только-только переехали.
***
Найти жильё оказалось не таким простым делом. Если муиска встретили их более чем дружелюбно, не стремясь порицать за разницу в возрасте, и, тем более, не прося оплаты, то Картахена де Индиас мигом продемонстрировала всю мощь стереотипов.
На город уже опускался вечер, когда Бруно разглядела едва заметную табличку «жильё для студентов» на белом двухэтажном домике, который раньше вполне мог быть голубым.
– Напоминает Каситу, – негромко произнесла Мирабель. Она устала бороздить город и сняла обувь. Благо, за время проживания с индейцами оба успели привыкнуть к ходьбе по голой земле, не боясь никаких заноз. Теперь ноги отказывались одомашниваться обратно.
– Хоть соль через плечо кидай, – ответил жене Бруно, с опаской смотря на их последний шанс ночёвки в крытом помещении. Если и здесь не повезёт, впереди будет ждать долгая дорога до джунглей и расстилание старого товарища – гамака. Да ещё и ели они только утром. Хорошо, что туристы оставляют много объедков.
– Садись, милая, – Бруно положил чемодан прямо на мостовую узкой улочки, стучась в дверь.
– Я вот она, – раздалось из переулка. Глазам бродяг предстала немолодая афроамериканка с пакетом продуктов. В ней чувствовалась сила человека, долгое время прожившего в одиночестве, – Чем могу помочь?
– Мы увидели объявление. Добрый вечер, сеньора, – поздоровался Бруно, – Не имею чести быть знакомым…
– Санчос. Эдна Санчос. Я уж было решила, что… – новая знакомая покосилась на Мирабель с каким-то тогда непонятным выражением лица, а затем хмыкнула, – Неважно. И кто из вас студент? Ты или твоя дочь?
– Она не моя дочь, и, боюсь, жильё нужно нам обоим.
– Не дочь?
– Я его жена, – откликнулась носительница тёмного дара, вставая с чемодана.
– Ничего себе, – афроамериканка почесала затылок. Супруги молча ждали вердикта. В десяти местах, найденных до этого, им заявили, что не хотят давать приют «извращенцам».
Бруно перемялся с ноги на ногу. Взглянул на свою спутницу, протягивая руку. Когда их пальцы переплетались, боль уходила, и мир, в который они попали, уже не казался таким жестоким.
– А деньги у вас есть? – наконец, произнесла Эдна.
– Вот, – юная Мадригаль снял очки, – Крепежи и дужки из золота, сколько-то это стоит.