По этим ответам нетрудно догадаться, какие вопросы подбрасывал, какую линию гнул чекист Бурыкин: вредительство! Макар, видимо, понял это. После допроса он пришел к сестре Анне и заплакал:
– Все, сестричка... Заарестуют меня.
Предчувствие его не обмануло... Через день был допрошен дядя Макара по отцу – Шукшин Игнатий Павлович.
Шукшин Игнатий Павлович
«По праздникам ходили друг к другу, - чистосердечно показал он, – вели разговор о колхозной жизни, кто как относится к хозяйству, к работе. Выявляли свое недовольство. Многие хорошие люди мучаются из-за лодырей, а если попытаться что-нибудь сказать, то тебя кулаком называют. Настроение делается плохое...».
Эх, дядя Игнат... Перед кем ты разоткровенничался? Ведь чекистам твои бесхитростные признания не составило труда подвести под статью о недовольстве колхозным строем, то есть под антисоветскую агитацию. А статья эта расстрельная...
Было на нем и другое «пятно». В двадцатом, после разгрома Колчака, Игнатий Павлович, поверив в то, что советская власть - самая правильная для мужика, раньше многих других сростинцев вступил в партию коммунистов-большевиков. Но, когда началась продразверстка и все с нею связанное, в его сознании произошел перелом. 5 февраля 1922 г. он пишет в Сростинскую комячейку заявление: «Прошу меня считать выбывшим из партии ввиду того, что я не могу состоять в партии по своей болезни. И при сем препровождаю партбилет № 455655 и регистрированную карточку. В чем и подписуюсь...». Вместе с ним - и под тем же предлогом - вышли из партии его односельчане Михаил и Николай Каменевы. Такие «отступники» состояли в ОГПУ на особом учете и были первыми кандидатами на арест. Что и случилось...
24 марта 1933 года в Сростки прибыли начальник Старо-Бардинского районного отдела ОГПУ Рябов, его заместитель Бурыкин, оперуполномоченный Леонтьев, а также группа милиционеров и сотрудников ОГПУ из Бийска. Рябов вызвал председателя сельсовета Баранова Алексея Тихоновича и приказал ему собрать актив. Тот составил список актива. Рябов просмотрел его, сверил со своим списком, некоторых вычеркнул: эти активисты сами подлежали аресту. Когда актив был собран, Рябов каждому дал задание, кого привести в сельсовет. Была уже полночь, сростинцы мирно спали, не подозревая о том, что для многих из них эта ночь - последняя в родном доме...
К утру в Сростках был арестован 31 человек, в том числе: Шукшин Макар Леонтьевич, Шукшин Михаил Павлович, Шукшин Игнатий Павлович. Отец Макара Леонтий Павлович избежал ареста потому, что был болен, с кровати не поднимался.
Шукшин Михаил Павлович (слева)
А всего до 3 апреля было арестовано 88 сростинцев, в том числе два родных брата Марии Сергеевны - Иван и Михаил.
Такого потрясения, такого моря слез в Сростках не было, наверно, за всю его более чем столетнюю историю!..
«Одновременно, - вспоминает бывший председатель сельсовета А.Т. Баранов, - начали заготовлять характеристики на арестованных, какие требовали Рябов и Бурыкин. Я был молод и, боясь быть репрессированным, писал, что прикажут...».
Вот, для примера, что написал он под диктовку чекистов в характеристике на Макара Шукшина: «За время пребывания в колхозе относился вредительски к колхозному имуществу, злоумышленно загребал хлеб в солому и мякину, портил машины и совершал ряд других вредительских действий, направленных на срыв колхозного хозяйства...». Что входило в этот «ряд» - у чекистов фантазии не хватило.
Все, кто помнит Макара Шукшина, в один голос утверждают: честный и безотказный был труженик. Вспомним слова сына: «Работать отец умел и любил». А разве не о том же говорит тот факт, что ему, несмотря на молодость (21 год всего) была доверена единственная на все сростинские колхозы молотилка?.. Не была принята во внимание и уже упоминавшаяся справка правления колхоза, написанная, кстати, через два дня после ареста Шукшина. В ней отмечалось, если помните, что он «к работе относился удовлетворительно».
Зачем же понадобилось сочинять столь гнусную фальшивку на невинного человека, отца двух детей, и не только на него, на всех арестованных подряд?