Наверно, все, что я пытался в тот миг делать, было нелепым и ненужным. Я стал искать у Илии пульс, пытался слушать сердце, делать искусственное дыхание… Еще никогда рядом со мной не умирали люди, и я растерялся.
Фей остановил меня.
— Как обидно, — сказал он грустно. — Я встретил человека, который мог стать другом. Но Кресту было угодно, чтобы срок его жизни истек… — Он заметил мой непонимающий взгляд и объяснил: — У нас все так умирают, достигнув сорока лет. А теперь даже раньше. Летур говорил тебе это…
Поздно ночью громкий стук поднял нас всех на ноги. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались вооруженные люди. Последним вошел птицеголовый судья, самодовольно поводя выпученными глазами. На скуле у него красовался огромный, тщательно запудренный синяк.
— Что это значит? — спросил я хмуро. — Как ты смеешь тревожить сон кавалера?
Судья рассыпался в извинениях, а на его губах так и змеилась противная улыбка.
— Я никогда бы не осмелился… Но у меня строжайший приказ разыскать и схватить опасного преступника, покушавшегося на жизнь кавалера.
— Где ты видишь здесь преступника? — Я взглянул в мерзкую рожу судьи, и у того сразу сползла улыбка с лица. — Кто он? Говори!
— Вот… — судья ткнул рукой, показывая на Петровича. — Твой слуга напал на кавалера, изувечил его, и тот выбыл из числа Соискателей, поскольку не мог продолжать схватки. Вот ордер на его арест!
Мне все стало ясно. Я кавалер, гость принцессы, и поэтому неприкосновенен. Но если я окажу сопротивление властям, это будет прекрасный предлог, чтобы обвинить меня в чем угодно и не допустить до боя. Такого удовольствия я Рюделю не доставлю.
Я внимательно прочитал ордер и передал Фею. Документ был составлен по всей форме — Фей огорченно вздохнул и развел руками.
— Хорошо, я позволю тебе выполнить свой долг, — сказал я судье. — Что будет с арестованным?
— Это решит суд, — важно заявил птицеголовый, опять обретая уверенность, — Наши законы справедливы.
— Я приду на суд, — сказал я. — И берегись, если хоть волос упадет с головы моего слуги до суда! Петрович, следуй за ними.
— Руки… — проверещал судья, тыча пальцем в Петровича. — Руки ему свяжите!
— Что? — я шагнул вперед. Побледневший судья юркнул за спину охраны, схватившейся за оружие. Я представил, что сейчас произойдет, и остановился. — Я обещаю тебе, судья, что мой слуга будет идти за вами туда, куда ему прикажут, не пытаясь бежать.
— Связать! Связать! — снова завопил птицеголовый.
Тут я вдруг успокоился. Я вспомнил, кто такой Петрович.
— Пускай они тебя свяжут, — сказал я Петровичу и добавил на русском, которого здесь никто не знал:
— Информируй меня обо всем.
Стража накинулась на робота, скручивая его заранее припасенными веревками. Судья снова рассыпался в ехидных извинениях и удалился впереди своего войска, конвоировавшего Петровича.
Некоторое время все молчали. Потом раздались возмущенные возгласы.
— Успокойтесь, друзья! — сказал я. — От нас только и ждут, чтобы мы нарушили какой-нибудь закон. Прошу вас — никакого негодования! Меня больше беспокоит другое. Никто, кроме Ганелоны, не знал, где я буду, и тем не менее Рюдель нас нашел…
Зазуммерил мой браслет. Я торопливо включил связь и услышал голос Петровича.
— Мне связывают ноги, — докладывал он невозмутимо, как всегда.
— Они что — собираются тебя нести? — удивился я.
— Не думаю. По-моему, меня хотят утопить. Мы находимся на самом берегу реки. Да, ко мне привязывают камень.
Разговор шел по внутреннему устройству робота, не имеющему акустического канала, и не был слышен для окружавших Петровича людей.
— Меня сталкивают в воду, — докладывал Петрович. — Вот столкнули. Иду ко дну. Глубина метра три.
— Ты сможешь выбраться? — спросил я обеспокоенно.
— Конечно. Руки я уже освободил.
— Подожди минут пять, пока они уйдут, и возвращайся ко мне, — распорядился я. — Ты мне будешь нужен.
Когда Петрович вошел в комнату, вода так и текла с него. Однако он казался очень довольным.
— Судья задумал что-то еще, — сообщил он. — Я немного проследил за ним. Он ожидает, когда вы уснете.
Я вспомнил про взрыв в конюшне, и мне стало тревожно.
— Всем надо немедленно уходить!
Петрович сходил в конюшню за Закатом, и мы ушли подальше в лес. Я завернулся в одеяло, лег под кустом. Петрович стоял рядом и сторожил. Ему было все равно — сидеть, стоять или лежать. Небо уже начинало светлеть, одна за другой гасли звезды. Вскоре я уснул. Больше меня никто не тревожил.