Обращаю ваше внимание на отсутствие радиосвязи на Изумрудной. Развитие радиотехники рано или поздно позволило бы обнаружить сигналы Креста и разгадать их тайну. Поэтому правители Изумрудной всячески тормозили развитие науки. Но диалектика имеет свои законы. Развитие — это вектор, устремленный только в будущее. И если его нет, регресс захватывает все области жизни — от науки и техники до культуры. Волею слуг Креста вы были обречены на деградацию и вымирание. К счастью, среди вас нашлись люди — сотни и тысячи людей, способные противодействовать этому. Схватка с силами зла была неизбежна, и появление Алексея Северцева лишь ускорило развязку. Теперь власть рюделей и теодоров свергнута навсегда, и ваша жизнь отныне — в ваших собственных руках. Все вы будете жить долго и счастливо — от имени коммунистических планет я обещаю вам это и зову вступить в наше Содружество…
Мне не пришлось дослушать речь бабушки до конца. Зажужжал вызов моего браслета, и мне сообщили, что Леннада пришла в сознание и хочет видеть меня.
Я вошел к ней в палату с букетом цветов столетника, который по моей просьбе прислала с Изумрудной Виола, — она до сих пор находилась там, помогая бабушке дирижировать сложным механизмом экспедиционного флота Службы Безопасности, дрейфующего вокруг планеты по близким космических орбитам. Впрочем, я подозревал, что ее удерживает на Изумрудной не только эта причина..
Леннада лежала в окружении приборов контроля здоровья в залитой солнцем комнате. Она увидела меня и грустно улыбнулась.
— Я рада видеть кавалера Алексея, — прошептала она.
— Здравствуй, Леннада, — сказал я, садясь возле нее. — Только какой уж я кавалер… Не будет больше на Изумрудной кавалеров.
Она вся напряглась.
— Я что-то сказала неправильно? — произнесла она через силу. — Мне следовало сказать… король Алексей?
Я смотрел в ее огромные глаза, и смысл вопроса медленно доходил до моего сознания. Ведь она ничего не знает!
— Я не король и никогда им не буду! — произнес я наконец.
Я никак не мог решить, можно ли сказать девушке, что Ганелона умерла, и в отчаянии оглянулся, словно кто-то мог дать мне совет.
— Это правда? — прошептала девушка.
Глаза ее засияли. И без всякой подсказки нужные слова сами пришли ко мне на язык.
— А знаешь, почему я не стану королем? — спросил я шепотом, наклоняясь ближе к девушке. — Потому что мне очень некогда. У меня есть одно важное-важное дело: я должен сидеть вот здесь, возле тебя, и ждать, когда ты выздоровеешь. Я буду сидеть очень тихо, чтобы доктора не выгнали меня, а если они это сделают, я все равно никуда не уйду, сяду возле твоей двери и буду оберегать твой сон. По утрам буду класть возле твоего изголовья охапки самых лучших цветов Земли. Я буду петь тебе свои самые любимые песни — хотя, если быть честным, петь я совершенно не умею… А когда ты станешь совсем-совсем здоровой, я возьму тебя на руки и унесу отсюда, посажу в дисколет и покажу тебе мою планету. А дома бабушка будет кормить нас лучшими в мире пирогами, которые испечет специально для тебя и для меня…
Я гладил руку девушки и рассказывал ей о чудесах Земли, и о сидящем в железной клетке Рюделе, и о том, какие красивые глаза у одной моей знакомой девушки, которую зовут Леннада… Я сказал, что теперь она, как и все жители Изумрудной, будет жить долго-долго — не меньше ста лет, и все эти сто лет я буду около нее… Я говорил и чувствовал, как силы возвращаются к Леннаде, как глаза ее приобретают привычный блеск, глубже становится дыхание, уверенней движения…