- Ты себя в могилу хочешь загнать?- возмутилась подруга.- Мелкая, не вздумаю. Давай я лучше тебе валерьяночки прикуплю.
- Сомневаюсь, что поможет, но выход со сном мне нравиться. Заодно и наверстаю пропущенный мимо ушей материал.
Но Киса была права на все сто. Я очень быстро пожалела о своём поступке. Это было какое-то идиотское отсутствие присутствия. Ведь вот он, объект обожания, только руку протяни. Но он словно призрак, сам на себя не похож. Кажется, что если попытаться прикоснуться, то рука пройдёт сквозь его силуэт.
Это было выматывающе, это было неправильно. Он слишком чётко следовал своим правилам, избегая даже малейших прикосновений не по делу.
А я, как назло, в тот же день, когда пообещала Кисе, что буду выматывать себя бессонницей, чтобы не было сил на посторонние мысли, великолепно выспалась. Вот просто прилегла на кровать в одежде на пару минут и в итоге проспала до утра.
Выходя на улицу, я не была уверена, что он всё так же продолжит подвозить меня на машине. И страшно боялась, что он так и поступит, ведь это бы означало, что он обиделся на меня сильнее, чем я даже подозревала. Но нет, он всё так же меня ждал, как и прошлые дни, облокотившись на капот машины. Был мрачен, черты его лица заострились. На тонких губах, что умеют быть настолько тёплыми и нежными, больше не скользила его извечная полуулыбка.
Сердце сжалось, я не смогла смотреть ему в глаза, поэтому проследовала к машине, опустив голову, преувеличенно заинтересованно рассматривая свои белые босоножки. Когда села, он по въевшейся буквально под кожу традиции потянулся к моему ремню безопасности, немного потянув его, он пристально посмотрел мне в глаза.
Его близость заставила волнительно ёкнуть сердце. Чёрные глаза, без лукавых смешинок, сейчас были ещё более глубокими.
- Мы откажемся и от этой традиции?- выдохнул он мне в лицо вопрос.
Его глубокий, завораживающий голос заставил пробежать мурашки по моей спине. Лёгкий бриз его запаха кружил голову. Он был так близко. Я так привыкла к его прикосновениям. Нестерпимо зачесались губы.
- Не откажемся,- выдохнула я, с трудом беря себя в руки.
Призраки его прикосновений. Они преследовали меня повсюду. В машине. После пар анатомии, когда я выходила из аудитории подсознательно медленно, маленькими шажочками, чтобы оказаться у выхода последней. Ощущая на своей спине обжигающий взгляд, я умышленно на некоторое время задерживалась в дверях, с трудом перебарывая себя, чтобы не обернуться и пойти дальше.
Я думала, что он больше мне не будет помогать с подготовкой к университету, но нет. Тем же вечером он просто молча прошел за мной в дом.
- Что тебе сегодня надо учить?- спросил, присаживаясь на широкий диван.
Голос его был по-деловому сух и холоден. Это настолько контрастировало с его обычным поведением, что у меня щемило сердце.
Объяснял материал он как всегда доходчиво, но сухо. Без шуток, без лишних подробностей. А я каждый раз вздрагивала, когда он нависал надо мной, чтобы заглянуть в мой конспект. Каждый раз, когда его рука оказывалась рядом с моей, чтобы взять со стола карандаш или указать пальцем на нужное место в книге, у меня буквально чесались пальцы, настолько сильно хотелось к нему прикоснуться.
Мне не хватало его смеха.
Мне не хватало его улыбок.
Мне не хватало даже его попыток меня потролить или смутить.
Похоже, я сама себя наказала.
Зато ко мне подкралась обещанная бессонница. И не потому, что я специально старалась не спать. Нет, просто каждый раз ночью ко мне приходили иногда сумбурные, а иногда весьма отчётливые сны. Они складывались в картинки того, чего мне при свете дня так не хватало. Иногда они были хороши, в них мы целовались, он меня обнимал, принося в душу такой долгожданный покой и уверенность. Но после пробуждения они приносили за собой чувство жгучего разочарования. Иногда мне снился его укоризненный взгляд, который сменялся разочарованием и безразличием, после чего его силуэт таял, растворяясь во мраке.
Я сходила с ума, но прекратить всё это, подойти, поговорить с ним на чистоту мне элементарно не хватало духу.
Всё усугубилось тогда, когда на улице стало жарко настолько, что все резко перешли на футболки.
Боже, как я возненавидела его футболки. Они настолько плотно облегали его тело, что оставляли мало простора для воображения. Я ничего не могла с собой поделать. Я начала частенько залипать на него, скользя взглядом по мускулистым рукам, широкой груди. Пальцы рук тогда мелко подрагивали, вспоминая опыт прикосновений к его телу. Становилось внезапно жарко. Мысли путались. Я была уверена, что в следующий раз, если он наступит, мне будет безмерно мало прикосновений сквозь его одежду.
И тогда ко мне вновь вернулись эротические сны. Жгучие, яркие. Они вгрызались в мою плоть, опаляя сознания. Я с трудом могла находиться рядом с ним, смотреть на него. Ведь при взгляде на его губы мне вспоминалось, как во сне они выцеловывали узоры на моём животе. Покусывали и терзали мои соски. У меня перехватывало дыхание, когда он в очередной раз тянулся пристегнуть меня ремнём безопасности, потому что во сне эти руки гуляли по моему телу, заставляя выгибаться и стонать в подушку.
Это было невыносимо. Я не могла унять этот жар. Я даже пыталась доставлять удовольствие самой себе, но ни разу не достигла даже минимума того чувства погружения, которое получала от его поцелуев и прикосновений когда-то. Я не знала своего тела так, как он.
Мне было стыдно подобным заниматься. Мне всегда казалось, что такое вытворяют с собой только пареньки подростки, которым в голову ударил спермотоксикоз. Я никогда не переносила подобные привычки на женскую братию.
Начались экзамены, а я даже не волновалась. Мне казалось, я всё завалю, но всё шло очень даже неплохо.
Опять-таки, спасибо за это Игорю Станиславовичу.
А однажды он задержал меня после пары по анатомии. Он стоял в трёх шагов от меня и мои ноздри непроизвольно раздувались в желании уловить хотя бы след его запаха.
Он, наверное, ждал, что я посмотрю в его глаза. Но я не в силах была заставить себя это сделать. Той ночью мне опять снились провокационные сны и мне казалось, что если посмотрю в его глаза то растаю, словно восковая свечка.
- Мне надо уехать,- прервал тишину он. Голос его был, как всегда, сух и холоден.
Я вздрогнула, сердце заполошно забилось в груди. К горлу подкатилось дурное предчувствие. Я вскинула голову, пристально посмотрев на него.
- Тяжелый пациент,- отвёл он свой взгляд, губы его дрогнули в кривой усмешке.- Операция будет идти в несколько этапов. Не уверен, сколько это продлиться, но отсутствовать я буду, предположительно, до середины июня.
Сердце ухнуло в желудок. Пусть, пускай до этого было всего лишь какое-то непонятное отсутствие присутствия. Но оно хотя бы было. А сейчас он уезжает. Уезжает практически на месяц. Как я выдержу всё это время без него?
От ужаса я буквально онемела. Не дождавшись от меня ответа, он дернул своим плечом и неспешно двинулся к выходу из аудитории.
- Я буду звонить!- в панике выкрикнула я.
Он застыл у приоткрытой двери. Помолчал.
- А я возьму трубку,- бросил он и ушел, не оборачиваясь.
Он уехал и мир, как это ни странно, не рухнул. На университет всё сильнее накатывало стихийное бедствие по имени сессия. Я с головой погрузилась в учёбу, чтобы изгнать из головы лишние мысли.
Как-то раз, придя в университет, я застала ужасный шум и гам. Это была уже где-то середина сессии, все были на нервах. Но обычно люди, даже в этот напряженный период, были не настолько взбудоражены. А это значит, что в нашем дурдоме по имени медуниверситет опять что-то приключилось.