Три зеркала вспыхнули. Некоторое время в них проскальзывали улицы, парки, площади. Зеркала искали парня по всем закоулкам Цветоча. Но спустя некоторое время вернулись обратно к главным бульварам. Майя нервно прикусила губу. Конечно, Эльдар не даст так просто себя выследить. А в Академию «три глаза» Маскарона не заглянут из-за множества защитных заклинаний.
Ну что ж, это хороший знак. Эльдар точно не станет легкой мишенью. Даже отец его поймал лишь потому, что парень доверился профессору Белозору.
— Покажи ловушку для Яхонта Красного, — решила Майя пойти с другой стороны.
Центральное зеркало окутала дымка. В нем проступили контуры крутого берега. Нависшая над водой ива плавно колыхалась на ветру. В ее тени сидело двое: мальчишка с красными волосами и человек в черной мантии и маске. Майя удивленно посмотрела на образ. А ребенком Эльдар был очень милым. Но кажется зеркало неправильно поняло ее приказ.
Маг тем временем протягивает руки. Мальчик с некоторым сомнением смотрит на них, а затем вкладывает свои. Магический круг тут же выплетается над детскими ладонями. Майя подступает еще ближе. Держа ладони мальчишки, маг помогает ему плести магический круг. Учит точно так же, как Эльдар когда-то учил Майю в башне. Так вот, откуда он знал этот прием с совместным плетением заклинаний…
С детских рук взлетает огненный мотылек и растворяется. Мальчик поднимает сияющие глаза на маску. И восторженно улыбается.
К горлу Майи подступил ком. Эльдар с благоговением смотрит на мага. Он счастлив.
Картинка быстро меняется, и вот уже видно скалистую дорогу. Небо раскалено от заката. Маг в такой же черной мантии присел перед мальчиком и протягивает ему кинжал с резной ручкой, похожей на коготь.
Мальчик бледен, губы сжаты. Ему страшно, он почти с ужасом смотрит на блеск острого клинка в багровых лучах. Но берет кинжал и твердо кивает.
Картинка исчезает, сменяясь другой: пылающий замок. Огонь неистово облизывает каменные стены. Из широких окон в небо тянутся языки пламени, как озверевшие змеи. И черный непроглядный дым заслонил все закатное небо.
Майя потрясенно смотрела на пожар. Зеленое. Пламя там было зеленое. Совсем, как…
Девушка попятилась. Страх схватил за горло и едва давал дышать. Майя еще не понимала, от чего должна бежать. Но неосознанный ужас шептал убираться отсюда. Убираться как можно быстрее.
Резко развернувшись, Майя задела рукой что-то на столе. Оно свалилось, и комнату вдруг заполнило пение. Майя спешно присела и захлопнула шкатулку. Растерянно посмотрела на рисунок черного лебедя поверх крышки.
Со стороны лестницы послышались шаги. Майя прижала шкатулку к груди, тихо приказала зеркалам погаснуть и пулей выскочила из комнаты. Осторожно прикрыла за собой дверь спальни и замерла.
Затаив дыхание, она слушала, как кукла вошла в покои мага. Секунды потянулись невыносимо долго. Но вот наконец-то служанка вышла. Щелчок замка. Майя приготовилась, что кукла сейчас зайдет к ней. Наверняка заметила пропажу!
Но служанка спустилась по лестнице. Шаги ее утихли где-то на первом этаже.
Майя отошла от двери. Ее немного шатало. Она посмотрела на схваченную шкатулку, на рисунок черного лебедя. Голос она сразу узнала. Пела мама.
Сев на кровать, Майя осмотрела шкатулку. Никаких надписей или еще каких-то знаков. Только черный лебедь. Как его назвал Валериан? Непредсказуемое событие с большими последствиями.
Немного подумав, девушка приоткрыла крышку. Чистое, звонкое пение наполнило комнату.
Майя узнала песню. Мама рассказывала, как пела ее, когда театр был только мечтой, а ей приходилось выступать на улице, чтобы прокормить их с сестрой.
Хоть Маскарон дал Майе копию песни после второй ночи платы, она так и не успела послушать пение матери. А ведь оно до сих пор ее успокаивало. Майя сразу вспомнила, как слушала этот голос, пока сидела на коленях у мамы. Как теплая ладонь нежно гладила ее по голове. И как сама она прильнула к груди женщины и засыпала под истории из старых песен.
Голос утих, вырвав Майю из воспоминаний. Она хотела уже закрыть шкатулку, но снова услышала маму. На этот раз она говорила:
«Мое желание — театр. Я хочу петь для сотен людей на большой и сияющей сцене!»
«И ты принимаешь цену?» — прозвучал голос, похожий на шелест сухой листвы.
Недолгое молчание, и снова ответ мамы:
«Принимаю. Я, Юта Камели, желаю петь в Оперном Театре. И согласна на цену. Своим телом я заплачу тебе. Отдам его… Отдам свою плоть и кровь. Т-так годится?» — неуверенно спросила девушка.
«Я услышал твое желание, Юта Камели».