Игорь едва ли не рассмеялся от такой его самонадеянности. Но уважая такую заботу парня о его Малышке, Деспот удержал спокойное выражение лица и кивнул ему, давая понять, что угрозу принял и осознал.
На самом деле, было весело. Звучали песни. Кто-то танцевал. Несколько ребят уселись в стороне играть в настольную игру. А уж когда он лёг на диван и положил свою голову Веронике на колени, а та не то, что даже не возмутилась, но даже приняла весьма довольный вид и начала перебирать его волосы. Девушка совершенно не стеснялась при всех демонстрировать свою привязанность к нему, и от этого он едва не урчал от удовольствия.
Возвращались домой в приподнятом настроении. Игорь расслаблено смотрел на дорогу. Но внезапно со стороны Вероники прозвучал вопрос, которого он в некоторой степени боялся.
- А можно познакомиться с твоими друзьями?
Мужчина нахмурился, сильнее сжимая в пальцах руль.
Друзьями, да?
Вспомнился белобрысый мальчишка с вечно упрямо поджатыми губами. Непокорный блеск серых глаз. Когда они впервые встретились, Серёга попытался у него отобрать лопатку в песочнице, за что получил ею по лбу, а в следующий миг Игорю прилетела ответка кулаком в глаз. Потом они подрались, пытаясь накормить друг друга песком. Их растащили, но такая ситуация повторялась из раза в раз. Два ярко выраженных лидера, гораздо умнее и старше своих лет. Они были просто обречены на соперничество. Если они не дрались, то впрягались в словесные пикировки. Споры. Оскорбления. Эх, как давно это было.
А потом в приют перевели пацана, на два года их старше, который принялся выстраивать свои порядки. И эти порядки им обоим жуть как не понравились. Именно в тот миг два чертёнка зарыли топор войны и объединились. Да, у новенького против их объединенной силы не было никакого шанса. Но Серёге с Игорем понравилось работать в команде. Именно тогда мальчишки осознали, насколько же они, в сущности, похожи.
- У меня нет друзей,- с трудом совладав с голосом, отозвался Красницкий.- Так, сплошные приятели. Максимум пиво в баре после работы выпить. На жизнь мою они ничуть не влияют, поэтому знакомить вас я не вижу никакого смысла.
Чёрная глубина могилы, что будто ведёт в недра преисподней. Простенький гроб, что мучительно медленно опускается вниз.
Терять больно, так больно, что физическая боль ничто по сравнению с этим. Физическую боль можно хоть как-то приглушить, да хоть теми же таблетками. А вот душевная боль преследовала его даже во сне.
И чувство вины, что нашептывает в ухо. Это ты виноват. Ты мог это предотвратить. Если бы ты тогда не соврал, не нахамил, то был бы тогда рядом. Не дал бы оступиться. Не дал бы погибнуть.
Он тогда часами выл в подушку, глядя на записку, оставленную другом в их тайном месте. Последние его слова.
«Я тебе тоже солгал. Но ты всё равно редкостный балабол и язва, напарник».
- Родители?- вырвала его из мрачных воспоминаний девушка, заставляя его окунуться в ещё одну череду воспоминаний, сразу после того, как смог буквально выдавить из себя два скупых слова.
- Я сирота.
Он вспомнил, как однажды в нём зародилась надежда. Надежда на обретение близкого человека, почти отца. Ведь в восточных странах наставники часто становятся для детей вторыми родителями.
Не верьте, когда сироты говорят, что им никто не нужен. За этой громкой бравадой они просто пытаются скрыть свою слабость. Каждому ребёнку хочется, чтобы рядом был кто-то сильный. Кто-то кто морально поддержит или просто поможет советом. Всегда, не смотря ни на что.
Таким человеком едва не стал для него профессор Радога. Не смотря на то, что к тому моменту, как этот пожилой врач обратил на него своё внимание, Игорю было уже двадцать лет, надежда на обретение кого-то близкого, кого можно хоть и про себя, шепотом, но назвать отцом ещё до конца не угасла. Во время обучения Александр Николаевич не только сухо излагал материал, не только помогал ему оттачивать практические навыки.
Они разговаривали. Просто разговаривали. Под чай с бутербродами Игорь с замиранием сердца слушал жизненные, поучительные истории наставника. Потихоньку открывался и сам, рассказывая о себе. Спрашивал совета или мнения о той или иной ситуации. А когда профессор пригласил парня к себе в гости, Красницкий думал, что его сердце выпрыгнет из груди от еле сдержанной эйфории. Он наведывался к нему после этого домой не раз.
Но как-то раз он застал у Александра Николаевича в гостях его сына. Еле сдерживая чувство внезапно возникшей неловкости, парень тогда всё же поддался на уговоры профессора и остался в гостях. Уходили Игорь и сын профессора вместе. Но не успели они спуститься по лестнице и на два пролёта, как мужчина резко схватил Красницкого за плечо, припечатал парня к стенке и буквально прорычал тому в лицо.
- Я знаю, что ты задумал,- выплюнул он.- Знаю я таких. Ходят, строят из себя обиженных жизнью неприкаянных идиотов, втираются в доверие, вызывают жалость. А потом бах, и квартира, и деньги переписаны на мошенников.
- Отпусти,- разозлился Игорь, резко отталкивая оппонента от себя и злобно на него глядя.- Я у него учусь. Имею право зайти в гости.
- Ну-ну,- скривился сын профессора.- Небось, интернатуру халявную выбиваешь. Но запомни, я слежу за тобой, гадёныш.
Это был крах. Игорь прекрасно осознавал, уж слишком много примеров видел в жизни, что родители всегда будут на стороне своих детей. Какими бы гнидами они бы на самом деле не являлись.
Усложнять жизнь человеку, который сделал для него настолько многое? Красницкий никогда не считал себя неблагодарной скотиной. Если он продолжит общаться столь плотно с Александром Николаевичем, это может повлиять на его взаимоотношения с сыном, испортив их. Нет, он совсем не хотел тревожить профессора Радогу.
Молчание затягивалось. И хоть Игорю было мучительно больно вспоминать те моменты, но он должен был Малышке рассказать больше. Ведь она стала близким для него человеком. Остановился у поворота, чтобы не отвлекаться на дорогу. Тяжело вздохнул, стараясь не смотреть в её сторону, сосредотачиваясь в большей степени на себе.
- Есть в нашем городе католический монастырь, совсем небольшой. Но есть там одна часовня, а в ней корзинка.
На самом деле, ему в какой-то мере повезло. При католическом монастыре создали так же дом малютки, где все подброшенные таким образом дети проживали до трёх лет. Когда его перестало преследовать гадкое чувство ненужности и обиды, что его выбросили, словно вещь, Игорь подбросившему был даже немного благодарен. Ведь его мифическая мамаша могла поступить с беспомощным младенцем куда как хуже. Но она позаботилась о нём. Напоследок.
- Нашел меня сторож местный.
Он потом пытался найти родных этого мужчины, но тот оказался очень одиноким. По сути, у него никого из близких не осталось. А жаль, Игорь когда подрос ужасно хотел отблагодарить если не его, то хоть его близких. И получить хотя бы одну фотографию. Чтобы вспомнить.
Он даже толком не помнил его. Вспоминался некий размытый силуэт. В памяти больше отложились мягкие прикосновения к волосам и сладкие леденцы на палочке.
- Был у меня в приюте друг. Почти брат.
Галдящая, встревоженная толпа, стоящая на берегу озера полукругом. Неподвижно замершее на траве тело двенадцатилетнего паренька. Молодой воспитатель, который вытащил парнишку из воды, вместо того, чтобы его откачивать, в панике трясёт Серёгу за плечо.
Как только до Игоря дошел весь ужас происходящего, он взвыл раненым зверем, бросаясь к своему единственному другу. Неожиданно сильно оттолкнув воспитателя в сторону, он схватил Серёгу за плечи, начиная трусить.
- Проснись! Проснись! Проснись!