Но Демилио относится критически к ширине социального критицизма, которым занимались гей освобожденцы. Он считает радикальность их повестки дня одной из причин поражения. Он применяет аргумент, применявшийся сексуальными либертарианцами в 80-ые и 90-ые, что гей освобожденцы, как и радикальные феминистки, были, по его словам, «морализаторами и высокомерными». В своих атаках на «половые роли, анонимный секс, объективацию и культуру баров, они закончили тем, что сконструировали строгую сексуальную политику… Они были на грани становления новой полицией нравов». Интересно посмотреть, как близки эти обвинения к обвинениям, которыми бросались на радикальных феминисток в так называемых феминистских сексуальных войнах в 80-ые. (Ванс 1984) В этих «дебатах» радикальная феминистская критика порнографии и проституции была также атакована, как морализаторство и точка зрения правого крыла. В то время как в мужском обществе геев не было яростных дебатов, и понимание гей освобождения просто ушло, среди лесбиянок и феминисток происходила яростная битва ради победы над радикальным феминизмом. (Смотри обсуждение этих «дебатов» в Джеффрис 1990а)
Демилио говорит, что проблема гей освобожденцев в том, что у них были наивные представления о динамике сексуального желания, перемены предполагались более легкими, чем в реальности. (Демилио 1992) Он остается критичным к сексуальному либерализму, который заменил критику гей освобождения: «В реакции против этого, часто кажется, что мы оставили всякие попытки критиковать сексуальность. Наша сексуальная политика часто редуцируется к кампании против запретов». Но он оказался слишком уставшим и заблуждающимся, чтобы критиковать конструирование сексуальности, которая была так важна в ранние годы. «В культуре, в которой сексуальность определяет правду о нас и в которой сексуальное желание соседствует с нашими личностями, возможно это вызовет разногласия, слишком взрывоопасно подвергать политическому изучению такие личные вещи». Такое смирение труднее приходит к феминисткам, так как это женщины страдают напрямую от мужской сексуальности, сконструированной вокруг объективации и агрессии, в форме изнасилования, убийства, сексуального домогательства, порнографии и проституции. Отказ Демилио от критики это роскошь, которую не могут позволить те из нас, кто пытаются остановить мужское насилие.
Карла Джей и Аллан Янг, в новом предисловии к «Вышли из шкафа», объясняют, что они оставили свои мечты о революции как непрактичные, потому что они не получили широкой поддержки.
«Как наши гетеросексуальные единомышленники из Новых Левых, мы были очень увлечены лозунгом «Революция в течение нашей жизни». Но мы забыли о факте, что такие долгосрочные цели не имели значения для большинства американцев — даже для большинства лесбиянок и геев — обремененных работами, домами, детьми и другими обязанностями. Утверждение о связи личного с политическим, могло быть очень полезным, и служило для многих дешевой терапией, но его экстремальное применение делало жизнь трудной». (Джей и Янг 1992)
Они спрашивают: «Что такое «настоящее» гей освобождение? Это ассимиляция гомосексуалов в каждой части существующей американской жизни? Или это тотальное революционное движение, которое мотивировало писательниц из «Вышли из шкафа»?».
Одно развитие возможно ускорило уход многих гей активистов от феминистских понятий, это уход многих лесбиянок из гей освобождения, чтобы сконцентрировать свою энергию на лесбийском феминизме. Лесбиянки всегда были в меньшинстве в гей освобождении, и в Великобритании были довольно маленьким меньшинством. Их уход в США, Великобритании и Австралии был вызван развивающейся силой феминизма, который призвал лесбиянок сконцентрироваться на женских интересах, и быть чувствительными к сексизму коллег мужчин. Один вопрос был источником серьезного раскола между мужчинами и женщинами в гей освобождении, это сексуальные практики. Дениз Томпсон описывает разочарование лесбиянок в Австралии так: «Модель «сексуальной свободы» предложенная гей освобождением была беззастенчиво маскулиной — траханье ради траханья, эротическое стимулирование, ограниченное гениталиями и несколькими эрогенными зонами, анонимный секс в публичных местах, барах, клубах и банях». (Томпсон 1985: 70) Грег Блэтчфорд из Гей Освобождения в Сиднее рассказывает о повседневной мизогинии в «гомосексуальной субкультуре»:
«Женщин часто называют по их половым органам; «рыба» это распространенный термин для женщин и «пизда» используется как прилагательное для описания женских черт. Оскорбительный термин «фаг хаг» используется для описания женщины, которой нравится компания геев. Кроме этих любопытных гейских выражений, многие слова для женщин похожи на то, как гетеросексуальные мужчины называют женщин: «корова», «старая женщина», «шлюха», “дешевка», «истеричка».» (Цитируется по Томпсон 1985: 56)