Лесбийский потенциал к эгалитарному сексу был атакован с яростью в 80-ые лесбиянками-садомазохистками и секс терапевтками, обученными для регуляции мужской сексуальности доминирования. Бисексуалка секс терапевтка Маргарет Николс, например, атаковала лесбийских феминисток за эгалитарную сексуальную практику, или то, что она называет «политически корректный лесбийский секс». Она высмеивает то, чем другие лесбиянки могут наслаждаться: «Две женщины лежат рядом друг с другом (нижние или верхние строго запрещены – лесбиянки должны быть против иерархии); они нежно трогают друг друга по всему телу на протяжении нескольких часов.» (Николс 1987: 97) Если бы лесбийский секс не предлагал восторг равенства, тогда бы такое энергичное отвержение не было бы необходимым.
Лесбиянки, которые выбрали служить сексуальной идеологии мужского превосходства через секс индустрию или секс терапию начали беспощадную борьбу, чтобы победить то, что они считали антисексуальным эгалитаризмом лесбийской практики и в частности лесбийского феминизма. Они боролись против лесбийского сопротивления и отсутствия интереса, как мужчины сексологи боролись больше века, чтобы заставить гетеросексуальных женщин проявлять энтузиазм в сексе. (Джеффрис 1990а, 1997б) Размер борьбы предполагает размер проблемы эгалитарной сексуальной культуры лесбиянок. Хотя этот штурм был успешен в устранении идей лесбийского феминизма о сексе из публичной дискуссии, он не достиг успеха в изменении практики, что показывается отсутствием интереса лесбиянок к публичному сексу в секс-клубах сегодня.
Другой способ, которым уверенность лесбийских феминисток была подорвана в 80-ые и 90-ые, был через разрушение идентичности «лесбиянка» в постмодерновой и квир теории. Постмодернистки атаковали «политику идентичностей» как эссенциалистскую – т. е. предполагающую некоторую сущность лесбийства, происходящая биологически, духовно или другим образом, что ограничивает женщин лесбиянок. Постмодернистки и квир теоретикессы требовали от лесбиянок деконструировать лесбийскую идентичность. Джудит Батлер, чья работа была самой влиятельной в создании радикальной неизвестности, что такое лесбиянка, пишет о том, как испытывает большую тревогу, когда ее просят дать лекцию как лесбиянка: «Писать или говорить как лесбиянка выявляет парадоксальное появление этого «Я», которое не правдивое и не ложное.» (Батлер 1991: 13)
В настоящее время, искусственная категория «лесбиянка» существует, и сотни тысяч женщин выбрали жить в ней. Большее давление оказывают не ограничения самой категории, а давление общества на этих женщин, которые вынуждены оставить любовь к женщинам и вернуться к вежливому обслуживанию мужчин в гетеросексуальности, от которой они бежали. Это давление такое сильное, как мы видели в этой книге, что многие лесбиянки проходят через дикое хирургическое и химическое лечение, которое разрушает их лесбийские тела и эффективно деконструирует их лесбийскую идентичность. В ситуации такого чрезвычайного положения, идентичность «лесбиянка» должна использоваться в политике, а не должна быть оставлена. Но идентичность «лесбиянка» важна в другом отношении. Эта идентичность, где женщины поддерживают сексуальные и эмоциональные отношения с другими женщинами, предлагает альтернативу, которая сейчас может быть противопоставлена институционализированной гетеросексуальности, которая организует и поддерживает мужское доминирование. Гетеросексуальность создана, так же как лесбийская альтернатива. Здесь нет ничего «естественного»; но чтобы подорвать мужское господство, лесбийская альтернатива играет важную роль, как авангард.
Есть начинающееся признание среди некоторых геев критиков деструктивной природы сексуальной и эмоциональной жизни геев, что лесбиянки предлагают позитивную альтернативу. Габриел Ротелло, например, утверждает, что чтобы сделать гей культуру «устойчивой», нужно создать уважаемое место для отношений и верности и «новый гейский идеал, который поддерживает и ценит отношения, а не тот идеал, который ценит и почитает сексуальный авантюризм, консьюмеризм и принятие рисков». Модель для этого не обязательно гетеросексуальная, потому что «можно точно сказать, что ценности, о которых я говорю, больше присущи лесбийскому миру, а не гетеросексуалам. На самом деле, если геи хотят модели для себя, лесбийская модель кажется более подходящей нашему состоянию, чем гетеросексуальная модель, потому что лесбиянки находятся в одинаковом социальном и политическом положении вместе с геями.» (Ротелло 1997: 245) Недавнее британское исследование о жизни лесбиянок поддерживает идею, что лесбиянки могут предложить новую модель. Исследование Джефри Уикса, Катерин Донован и Брайана Хифи о «Семьи выбора: структура и значение негетеросексуальных отношений» обнаружило, что лесбиянки позитивно выбрали лесбийство «как сознательную альтернативу подчинению мужчине.» (Уикс 2000: 221) Лесбиянки в исследовании говорили о том, что стали сильнее после каминг-аута как лесбиянки, и позитивных ценностях побега от «изначального дисбаланса власти» и ролей гетеросексуальности.