На конференции в Локарно 5—16 октября 1925 г. Англия, Франция, Германия и Италия договорились о гарантии западных границ Германии. Восточные границы не гарантировались. Западные державы недвусмысленно указывали Германии путь будущей агрессии — на Восток. Вождь германского пролетариата Э. Тельман с трибуны рейхстага тогда же разоблачил подлинные цели Локарно. В речи 24 ноября 1925 г. он сказал: «Будущие историки будут рассматривать его как один из великих поворотных пунктов мировой политики послевоенного времени… Германия, которая до сих пор находилась в дружественных отношениях с Советским Союзом, переходит в лагерь врагов Советского Союза».
Наряду с укреплением политических связей бывших победителей с недавним врагом идет восстановление экономики Германии. Обильный золотой дождь американо-английских займов приносит буйные всходы: растет мощь концернов Рура, быстро обновляется основное оборудование предприятий. Правда, Германия платит репарации, но суммы, идущие из Германии, — небольшой ручеек по сравнению с многоводной рекой долларов, хлынувших в страну. В 1924–1932 гг. приток иностранных капиталов в Германию составил астрономическую цифру — 31 819 млн. марок, за вычетом платежей по репарациям и займам (соответственно 11464 и 7830 млн. марок), в Германии к 1933 г. осталось 12525 млн. марок невозвращенных поступлений. Эти средства пошли на восстановление и развитие военного потенциала. Недаром Шахт как-то похвастал перед Гитлером, что он «финансировал перевооружение Германии деньгами, принадлежавшими иностранцам». То было время больших дней международного братства бизнеса. Между американскими монополиями и германскими концернами завязались тесные картельные связи. Прямые американские капиталовложения в Германии перевалили, по опубликованным данным, за 1 млрд. долларов. А какое количество сделок было по «деликатным соображениям» сохранено в тайне, сведения о них никогда и не просачивались в печать!
Германские монополии, вновь ощутившие твердую почву под ногами, наглели с каждым годом. Милитаристы, сначала напуганные Версальским договором, теперь подняли голову. Рейхсвер, формально ограниченный 100 тысячами человек личного состава, превратился в кузницу офицерских и унтер-офицерских кадров.
А вокруг этого ядра действовала развернутая сеть различных полувоенных организаций, готовивших миллионы будущих солдат. В тайне продолжал работу германский генеральный штаб, обосновавшийся в Берлине под вывеской департаментов реконструкции, науки и культуры. Там тысячи штабных офицеров, одетые в штатское, изучали причины поражения в прошлой войне и готовили будущую.
Националистический бред, крайний шовинизм, проклятия по адресу Версаля — все было поставлено на службу подготовки агрессии. Монополисты были достаточно откровенны в кругу своих единомышленников. Один из руководителей «ИГ Фарбениндустри» К. Дуисберг обратился в 1925 г. к членам федерации немецких промышленников так: «Будьте едины, едины, едины! Таков должен быть непрестанный призыв, обращенный к партиям… в рейхстаге… Мы надеемся, что наши слова, произнесенные сегодня, будут претворены в жизнь, что найдется сильный человек, который найдет для всех общую платформу… ибо такой человек всегда необходим нам, немцам». К Адольфу Гитлеру давно присматривались милитаристы — среди них первый Людендорф, крупные капиталисты Тиссен и Кирдорф. Но на первых порах Гитлер внушал смешанные чувства опасения и отвращения, и, пожалуй, второе было даже сильнее. Прошлое самозванного кандидата в вожди германского народа внушало серьезнейшие сомнения, даже по этическим нормам буржуазного общества человек, обремененный подобным грузом, едва ли мог высоко вскарабкаться по политической лестнице. Адольф Шикльгрубер (Гитлер) родился в 1889 г. в семье мелкого австрийского таможенного чиновника.
Еще в детстве Адольф вообразил себя великим художником. Но на экзаменах в Академии художеств в Вене в 1909 г. он с треском провалился, академия в Мюнхене отвергла его картины. Шикльгрубер нашел виновника — в жюри оказался еврей. «Они поплатятся за это», — заявил неудачник.
Последующие пять лет Адольф Шикльгрубер провел в Вене. Огромный город жил своей кипучей жизнью, и никто не хотел замечать нищего маляра, хотя он и отрастил жидкую бороду и длинные волосы — обычная внешность непонятого «гения» богемы. Товарищи предложили ему вступить в профсоюз. Адольф отказался, презирая рабочих. Он не скрывал своих чувств, взобравшись на сцену во время рабочего собрания. Тогда, по его позднейшему признанию, «некоторые оппозиционные лидеры предложили мне выбор — либо немедленно покинуть помещение, либо быть вышвырнутым со сцены силой. Поскольку я был один и сопротивление представлялось бесполезным, я предпочел последовать первому совету». Для отщепенца-юнца профсоюзные работники уже тогда были «оппозиционерами», безработный испытывал «чувство отвращения» к рабочим. В веселой Вене, столице многоязычной Габсбургской империи, Гитлер начал размышлять о «чистоте» германской расы, черпая идеи из грязных листков антисемитов. Попытки ораторствовать в этом духе успеха не имели, город был тиглем национальностей. В 1913 г. Гитлер переезжает в Мюнхен.