Нет, Джефферсон на словах был против рабства. Он даже считал, что рабам надо дать свободу. Правда, экзотическим способом: «Надо вывезти наших черных в Вест-Индию и в Африку в надежде, что, возвратись в родные места, они будут так же свободны, как мы, и в то же время обогащены знаниями, почерпнутыми у нас». Но эти размышления совершенно не мешали Джефферсону-плантатору иметь рабов в своем поместье, ввести феодальное право «первой ночи» у себя в имении, «отпускать» рабов к другим хозяевам за выкуп и так далее. Более того, несмотря на свои обещания, до конца жизни Джефферсон так и не освободил ни одного раба. Резюмируя, Джефферсон мечтал о типичной банановой республике, такие чуть позже существовали в Латинской Америке в XIX веке.
Что касается Гамильтона — он видел будущее США как торговой и промышленной страны, с крупными городами, развитым производством, банками, сильной финансовой системой. Отсюда и разница в подходах к строительству государства. Гамильтон предлагал строить государство с сильной исполнительной властью, тогда как Джефферсона устраивала рыхлая, аморфная структура с армией, численностью в 840 человек, без флота, с минимальным чиновничьим аппаратом, который не получал жалования годами — в общем, та Америка, которая существовала до 1789 года. Отдельный вопрос был с созданием Банка США.
Гамильтон видел в этом возможность создать в стране государственный кредит, расплатиться наконец-то с долгами, сделанными в период войны за Независимость, а так же укрепить собственную валюту. Уставный капитал Банка оценивался в 10 миллионов долларов, из которых 2 миллионы — взнос правительства США. На остальные 8 миллионов выпускались акции в свободную продажу.
Это предложение встретило недвусмысленную оппозицию. Часть федералистов считала, что Банк должен быть полностью частным. Кроме того, очень боялись несменяемости директоров и то, что правительство США может набрать кредитов свыше тех самых 10 миллионов долларов, которые составляли уставный капитал.
Представители южных штатов видели в Банке инструмент для коррупции в правительстве, и это очень скоро подтвердилось. Ну и на сладкое — считали, что после создания Банка страна перейдет с серебра на бумажные деньги, а это спровоцирует инфляцию. Все-таки Вашингтон и Гамильтон продавили создание Банка США, и первое, что сделал президент — взял взаймы 40 тысяч долларов, чтобы поправить свои дела на плантации в Маунт-Верноне.
Было выпущено 20 тысяч акций номинальной стоимостью 400 долларов. Поначалу спрос на акции был большой, но чуть позже в покупку акций влезли столпы финансового рынка — Уильям Дьюер, Александр Макомб и ряд других денежных мешков, которые стали скупать акции в большом количестве и под них получали в Банке кредиты, просто выгребая наличность. Наличность опять пускали на покупку акций, которые обменивали на серебро. В общем, схема «МММ» в чистом виде. Естественно цена на акции просела, куча частных кредиторов кинулась менять акции на деньги, в результате наличность Банка США оказалась исчерпана, и начался финансовый кризис 1792 года. С 29 декабря 1792 года по 9 марта 1793 года денежные резервы Банка США сократились на 34 %, что побудило банк не возобновлять почти 25 % своих ранее выданных 30-дневных кредитов. Чтобы погасить эти кредиты без использования нового кредитования многие заемщики вынуждены были продавать ценные бумаги, которые они приобрели, что вызвало резкое падение цен. И теперь спираль начала раскручиваться по нисходящей.
Гамильтон вмешался вовремя — он провел переговоры с банками штатов, правительство выделило 500 тысяч долларов для оплаты кредитов, было разрешено оплачивать акциями Банка США налоги и пошлины. Так же стоит упомянуть и «займ Свободы», облигации, которые выпускались американскими банками во время войны за Независимость. Их держателями оказались чаще всего бедные фермеры, солдаты, матросы, промышленные рабочие. Было решено погасить эти векселя по номинальной стоимости, однако Гамильтон заранее предупредил своих друзей-толстосумов, которые начали массовую скупку этих векселей за бесценок (в одну пятую, а то и одну шестую цены). В результате выплаты по номиналу достались именно денежным мешкам, а не простым людям.