Глава вторая. БОЛЬШЕ ШУТОК, ДРУЗЬЯ!
— По-моему, Гасси — осел, — сказал Евгений и опрокинул в пасть еще колпачок с прохладной горьковатой жидкостью. — Столько болтать о тыквах-орехах и ни звука об этом чуде.
— Бокалы вина вместо шишек — и впрямь чудо! — Борис кивнул. — Гасси умышленно отвлекал наше внимание от главного. Свинство какое. Что-то блеял о цветах, чирикал о лужайках. Змей! Дима, дай-ка еще колпачок.
— Возьма два, — радушно сказал Родчин. — Сколь любопытно, друзья мои, это сочетание в Гасси черт меньших наших братьев, висящих на различных ветвях классификационного древа. Скажем, непарнокопытный осел и парнокопытная свинья, нечто пернатое, коли он чирикал, и пресмыкающееся, то бишь змей, а уж раз блеял, то не обошлось без семейства полорогих…
— Закрой фонтан и отвлекись от классификационного древа. Заберись лучше на это древо, под которым так славно лежать, и пополни запас сих конусообразных сосудов, — Евгений обнял ствол и прижался к нему толстой щекой.
— Н-не полезу.
— Это почему это?
— Н-не рационально. Лучше мы потрясем это классифици… классификаси… это замечательное древо, и нусообразные соседи… сосуди… попадают сами.
— Ниии…
— Что такое?
— Ниии… низя.
— Это почему это?
— Они разобьются и разольются.
— Кто?
— Соседи.
— Чьи?
— Не помню. Забыл.
— И я забыл, — сказал Борис.
— А ты что забыл? — спросил Дмитрий.
— Я забыл, что я забыл.
— Молодец!
— Кто? Я?
— Женька молодец. Видишь, он уже лезет.
— На дерево?
— Нет, на осла.
— А-а-а, на Гасси.
— На другого. Гасси улетел.
Дамианидис, пыхтя и теряя венок из белых махровых цветов, карабкался на спину приземистого рыжего животного, тайной печалью глаз похожего на корову. Устроившись, он оглядел товарищей и с чувством продекламировал:
— Боря, — сказал Родчин. — По-моему, это человек бросил нам в лицо оскорбление.
— Ты так считаешь?
— Я так считаю.
— Ну, раз ты так считаешь, то так оно и есть.
— Безусловно.
— Стало быть, мы должны ответить обидчику.
— Несомненно.
— Кто будет отвечать?
— Ты.
— Ты так считаешь?
— Я так считаю.
— Ну, раз ты так считаешь, то так оно…
— Эй! — сказал Дмитрий. — По-моему, мы пошли по второму кругу. Так нам не выбраться. Ну же, отвечай обидчику.
Игельник вдохновенно откинул голову и простер руку.
— Молодец, — сказал Родчин. — Ты дал ему достойную отповедь.
— Однако, у него есть осел, а у нас нет, — обиделся Борис.
— Я вижу, — хмуро сказал Евгений, — вы оба смотрите на меня с завистью, как Моисей на реку Иордан с горы… Борька, с какой горы Моисей смотрел на Иордан?
— Я забыл. Я же сказал, что забыл.
— Действительно, что-то в этом роде ты говорил.
— Женя, ты не дашь нам прокатиться? — спросил Игельник робко.
— Не дам.
— Своим друзьям?
— Не дам.
— С которыми ты делил все тяготы дальних странствий?
— Н-не дам!
— И не надо. Правда, Дима?
— Святая правда. Мы не в обиде. Наш друг в беде. Он пьян. А кто злообычен в пьянстве и более дней в году пьян нежели трезв бывает, того надлежит брать за крепкий караул.
— П-р-р-авильно. Ты возьми его за караул, а я, Дима, полез.
— Полез — это хорошо. А куда?
— Я, Дима, наверх полез. Я должен заботиться о насущных нуждах своих друзей.
— С которыми ты делил все тяготы.
— Именно.
— Вперед!
— Вперед!
— И пусть твоим девизом будет — эксцельсиор!
— Пусть. А что это значит?
— Забыл.
— А я вспомнил.
— Что значит эксцельсиор?
— Нет. Я вспомнил, с какой горы Моисей смотрел на Женьку. С горы Нево.
— А зачем Моисею понадобилось смотреть на Женьку?
— Вот это я забыл.
— Ну ладно, вспомнишь — расскажешь.