Праздновали летним днем. Соседи не пришли, они дружно отклонили приглашение, сославшись на то, что им всем нечего надеть и что жених не их круга. На самом деле уже прошел слух, что только дьявол своим дуновением мог спасти красоту нашей сестры и что пламя, охватившее подол платья Клары в день помолвки, не должно было ее пощадить.
Все в этом собрании внушало робость: нарядные платья женщин, их огромные шляпы, электрический свет, белизна скатертей, выправка мажордомов, галуны мужчин и даже хрустальные бокалы, такие тонкие, что их едва осмеливались касаться губами – как бы не разбились. Даже в налитом в них белом вине с крохотными пузырьками, словно бьющими в ноздри, таилось некое коварство. Вино требовало, чтобы его пили благовоспитанно.
Взгляд Клары заметался: повсюду мельтешили сотни сияющих пуговиц, они вальсировали, смеялись, расстегивались. Сверкающие драгоценности женщин слепили глаза, серебрилась седина мужчин, за огромными зеркалами, оправленными в золото, стен было не разглядеть. Десятки стекол в очках и хрустальные люстры играли тысячами огней. С ума от всего этого можно было сойти! Где среди всех этих пуговиц был ее муж? Как его найти среди всего этого беспорядочного мерцания?
Наконец он направился к ней, и она узнала в его глазах свет, делавший его неповторимым.
Мартирио наблюдала за ними издали. Она увидела, как новобрачный протягивает руку к ее маленькому мерцающему огоньку, а восторженный взгляд, который бросила на него Клара, поведал ей о чувствах сестры. Значит, прав был Пьер, дело не только в мундире, и одних пуговиц точно было бы недостаточно.
Мартирио была одета в красное платье, чей кричащий цвет казался неуместным рядом со сдержанной элегантностью остальных. Однако никто не позволил себе ни единого косого взгляда, настолько необыкновенны были глаза этой женщины. Казалось, она смотрит на мир с такой высоты, что лучше не обращать на нее внимания. Пьер увидел, что она наблюдает за ними из проема застекленной двери, и пока его жена танцевала с его отцом, приехавшим из Парижа на свадьбу самого младшего из сыновей, пока Клара кружилась, не отрывая глаз от люстры, висевшей как раз у них над головой, он направился к красному платью.
– Не беспокойся, – сказал он, – я не задую твой маленький огонек. Ты страдаешь, оттого что она от тебя ускользает, но видела ли ты когда-нибудь ее такой счастливой, как сегодня?
Мартирио сделала знак, что хочет поговорить с ним наедине, и потянула молодого офицера за занавеси из алого бархата. Когда они оказались отделены, скрыты от остальной части бального зала, моя смертоносная сестра попыталась улыбнуться. А потом, не дав Пьеру времени пошевелиться, прижалась ледяными губами к его рту, и он не уклонился от нежданной ласки.
Они утонули в красных занавесях, и никто их не видел.
Мартирио-убийца
Первые рассветные лучи, выявив слабые места обороны, наименее защищенные тканью проходы, пробрались за охранявшие брачный покой занавески. Они проникли в комнату, где спали влюбленные, подползли к постели и нежно коснулись сомкнутых век Клары, чтобы ее разбудить. Моя сестра открыла глаза и даже раньше, чем броситься к окну, чтобы порадоваться новому дню, вспомнила про Пьера и стала искать его живой взгляд. Но огромные глаза лежавшего рядом с ней мертвенно-бледного человека были тусклыми. Вокруг его печального бескровного лица на подушке и простыне расплылось красное пятно. Смирившись с тем, что придется довольствоваться окном, Клара раздернула занавески и впустила солнце – оно-то свои обещания выполняло каждое утро. Пьер надарил ей много светлых платьев, и они ей нравились. Выбрав среди них ярко-желтое, она сбежала по лестнице, ей не терпелось встретиться с возлюбленным светилом в садах казармы.
Но куда же подевался ее муж с ясным голосом? Он уже ее бросил? И кто этот угасший человек, которого подсунули ей, пока она спала? Но ведь она помнила, что уснула в жарких объятиях Пьера, она даже пыталась под конец дня сопротивляться сну, чтобы подольше наслаждаться его ласками. Они так спешили нацеловаться, пока не зашло солнце… И вот теперь ее лучезарный возлюбленный исчез, его подменили этим бесцветным и холодным человеком, плавающим в красной луже.
Но не все ли равно, раз солнце на свидание явилось, а безоблачное небо предвещало сияющий день. Она улыбнулась, забыв обо всем, кроме радости встречи с возрожденным светилом.