Фраскита сбилась, опустила голову, ничего не успев увидеть, и снова сосредоточилась на молитве, чтобы ее поступок был как можно более чистым и прекрасным. Ничто не должно было испортить этот чудесный момент близости, она подготовилась, она тщательно отрепетировала движения у себя в комнате и каждый раз во время репетиции испытывала обморочный восторг, поднимая глаза на воображаемую Деву.
Но тут с левого бока церкви послышалось тяжелое дыхание – дыхание носильщиков Мужа Скорбей. Обе процессии должны были вот-вот сойтись на узкой тропинке, которая вилась до кладбища. Фраскита ждала их встречи. Все стихло, и в наступившей тишине кто-то проворчал:
– Христос отстает от расписания, он должен был раньше пройти позади церкви.
Луис тотчас откликнулся ему в тон:
– Ничего подобного, ты просил нас замедлить шаги на выходе с площади с источником, чтобы вы могли спокойно спуститься по ступенькам Сантисимы. Это вы пришли слишком рано. Вы, наверное, наспех преклоняли колени, раз уже оказались здесь.
– Ну давай, продолжай задирать нас, только, пожалуйста, держись подальше, потому что от тебя винищем несет! Вы небось снова напились, перед тем как тронуться в путь. Каждый год из-за вас репетиции разлаживаются. А теперь, когда мы сошлись лицом к лицу, Сын должен уступить дорогу Матери!
– Вот как? С чего бы это? Потому что так угодно господину башмачнику? Всем известно, что Сын прибывает на кладбище раньше Матери. Верно, парни?
– Так и двигались бы побыстрее! А теперь слишком поздно, они сошлись лицом к лицу, и Мадонна должна пройти!
Тон понемногу повышался, раздался еще один голос:
– И где же она, ваша Мадонна? Разуй глаза! Носилки у вас пустые, а раз Мадонны там нет, то пропустите крест! Ну-ка, уйдите уже с дороги! Нам есть чем заняться, а люди скоро из окон начнут выглядывать из-за вашей дурости.
– Мы чисты, Мадонна в наших сердцах.
– Ага, а крест у нас на плечах, так что дайте пройти!
– Если не отойдете, мы сами прорвемся!
Внезапно и крест, и paso полетели на землю, и Фраскита услышала, как мужчины дерутся.
Эта сцена повторялась каждый год, несмотря на все меры предосторожности, и братства так жестоко бились между собой накануне Страстной недели, что злые языки этим и объясняли, отчего ни один из кающихся грешников во время праздников не показывал лица и из-под ниспадавшей с paso ткани видны были лишь эспадрильи costaleros. И в самом деле, по традиции служители Мадонны, несущие свечи и книгу правил, скрывались под высокими остроконечными красными колпаками с отверстиями для глаз, а служители Христа носили черные капюшоны с длинными концами, опускавшимися за спиной на широкую белую тунику. С открытыми лицами выступали только сопровождавшие шествия музыканты с барабанами и духовыми инструментами и шесть прислужниц Мадонны, теперь одетые в черное, с высокими гребнями в волосах.
Фраскита, наморщив лоб, изо всех сил пыталась сосредоточиться, чтобы не слышать шума.
Драчуны наконец выдохлись и, еле волоча ноги, двинулись дальше каждый своим путем. Последние проклятия растворились в ночи, и снова воцарилось спокойствие.
И тогда, возобновив молитву, девочка подняла взгляд.
Тела не было! У Мадонны не было тела!
Пресвятая Дева лишена была плоти, только прекрасное белое лицо, а ниже под голубым платьем скрывалась пустая оболочка.
Плечи, торс, нижняя часть тела были всего-навсего грубым, убогим каркасом из деревяшек и железок.
Фраскита долго стояла перед неподвижным скелетом этой нелепой Мадонны, перед этим насаженным на штырь лицом, перед железным каркасом и белыми руками, соединенными с телом стальной проволокой.
Значит, вот какой секрет так тщательно охраняли шесть женщин – голубая Мадонна была всего лишь платьем и фарфоровой маской. Ее тайна сводилась к пустоте, к отсутствию – а все думали, будто от нагого тела девственницы, матери и святой исходит неодолимая сила. Для жителей Сантавелы голубая Мадонна была не просто изображением, эта Мадонна была плотью, спасенной от распада могуществом божественной и сыновней любви. Нетленное тело каждый год сходило с небесного престола ради того, чтобы воодушевить живых, чтобы им достало сил поклоняться безликому Отцу.
Сын таким могуществом не обладал – его тело из дерева, хлеба и вина претерпевало множество превращений и множество бед.
Но с тем, что у Мадонны не было даже сердца, что ей нечем было любить своих чад, Фраскита смириться не могла.
“Под ее одеждами цвета неба ничего нет. Христос – из хлеба, а Пресвятая Дева – железная!” – негодовала удрученная открытием девочка.