В этой мирной и глубокой ночи Мартирио снова услышала голос мельника.
– Вставай, девочка! – шепчет голос. – Бери сестренку, спящую рядом с тобой, и следуй за мной и ветром горы.
Мартирио затыкает за пояс свою драгоценную книжечку и, взглянув на прекрасное, сияющее лицо лежащей рядом девочки, бесшумно берет Клару на руки. Малышка такая легкая, что Мартирио снова начинает сомневаться в реальности происходящего.
Камни, скрывавшие вход в коридор, убраны.
Она шагает по продуваемому ветром проходу, прижимая к себе теплое, светящееся тело Клары.
– Девочка, – мягко говорит старик, – тебе придется умереть. Но ничего не бойся, я рядом.
– Почему? – спрашивает она тихо, ясным и печальным голоском.
– Твоя смерть спасет их всех.
Мартирио чувствует, как нарастает тревога. Нет, ей это не снится. Младшая сестренка дышит у ее плеча, горячее дыхание щекочет шею. Куда она ее несет? Кто вытащит Клару к солнцу, если сама она должна умереть в подземелье? Клара питается светом. Она умрет от холода и темноты, по ее, Мартирио, вине будет похоронена заживо.
Книжица, прижатая к животу, бьется в том же ритме, что и сердце.
В самой большой подземной пещере, которую Анхела и Педро окрестили “логовом дракона”, голос велит ей свернуть в узкий наклонный ход, куда она еще не заглядывала. Мартирио останавливается, вырывает из книжечки первый листок, и смяв в комок, бросает на пол. Анхела и Педро поймут, они спасут Клару. Она медленно идет за призраком, он лишь поглядывает, как она роняет бумажки, и только на развилках окликает, указывая, куда свернуть.
Клара все сильнее оттягивает руки. Несмотря на царящий в лабиринте холод, по вискам и щекам Мартирио катятся крупные соленые капли. Слезы и пот. Она вся взмокла. Кружится голова. Видя, что она изнемогает, призрачный спутник дает ей немного передохнуть. Потом уговаривает ее, дрожащую всем телом, идти дальше. Она повинуется.
Мартирио долго бредет по подземелью, где порой ей не хватает воздуха, не догадываясь, что людоед быстро шагает где-то в том же лабиринте. Людоед хочет забрать маленькую, хрупкую, светящуюся жизнь, которую она сжимает в объятиях. И каждый комок пропитанной красными чернилами бумаги, который она оставила за собой, принадлежит ему.
Людоед, подхваченный ветром, скользит по меловому морю мимо спящих детей. Фонарь, оставленный им в узком проходе, слабо освещает пещеру и рисунки. Лицо мельника улыбается из водоворота. Обе стражницы крепко спят на пороге, пока Эухенио бесшумно расхаживает по пещере.
Клары нигде нет. И девочка, та, что с холодным взглядом, тоже исчезла.
Его охватывает разочарование.
Что Бланка с ними сделала? Эта дрянь снова становится поперек его желаний! Куда она лезет?
Он барахтается в волнах, готовый расплакаться. Кружит по пещере, как зверь по клетке. Еле сдерживается. Он не сможет овладеть собой, пока не утолит желание. Он обегает взглядом других спящих детей, останавливается на длинных красных кудрях Педро, который чуть похрапывает с открытым ртом, уютно устроившись в объятиях своей дикарки-сестры. Розовые губы припухли во сне. Людоед приближается к мальчику, касается его белых от мела рук, потом вытаскивает из своей сумки тряпку и склянку. Но движения у него неверные, неловкие. Все тело сводит судорогой так, что хоть криком кричи. Он глубоко вздыхает и открывает склянку.
И, когда он уже собирается вылить содержимое бутылочки на клочок ткани, раздается долгий хриплый стон.
Рука Эухенио замирает.
Сладко улыбаясь, он затыкает склянку пробкой, сует ее вместе с тряпкой в сумку и скрывается в проходе.
Он найдет Клару и будет ласкать ее солнечное тело, ей от него не уйти!
Прихватив керосиновый фонарь, он возвращается обратно и в большой пещере, через которую уже прошел на пути туда и которая казалась логовом какого-то чудовища, замечает на полу что-то светлое. Да, рядом с проломом что-то белеет.
Он подходит, наклоняется.
Скомканная бумажка.
Он разворачивает листок, и им овладевает бешенство. Он злобно отбрасывает смятый листок, исписанный им несколько лет назад и предназначавшийся его матери, и устремляется в каменный проход. Огромный, он быстро идет, согнувшись, по узкому коридору, открывшемуся в глубине колодца.
Еще одна скомканная бумажка. И еще одна. Эти дуры разодрали его записную книжку!
Распаленный, сочась вожделением и яростью, врачеватель мчится по следу девочек.