Наш союз был идеален, как может быть идеальным выдержанное в подвале старое вино. К тому времени я успел многому научиться и понял ошибки, допущенные в молодости, на которых пытался строить предыдущую жизнь. Я чувствовал, что со временем превратился в некого гуру, взявшего под опеку молодую ученицу и преподающего нудные уроки правильного этикета. Ее это вполне устраивало, хотя монотонная стариковская философия иногда утомляла, особенно под воздействием алкоголя, когда пляшущие чертиками озорные глаза, требовали разгульной компании и положительных эмоций, подпитываемых мужским восхищением. Ругались мы крайне редко, и очень удивлялись этому особенно спустя некоторое время, поскольку ссора для нас была очень необычным событием. Но в этот день все произошло именно так.
После обеда мы стали спорить. Не так, чтобы сильно, но незримая черная кошка важно продефилировала между нами, оставляя за каждым убежденность в своей правоте. Из-за чего произошла наша размолвка, я даже не вспомню. Было ли это следствием небрежно сказанного слова, или редким несовпадением эмоциональных волн, а может неудачная утренняя реплика о легких признаках целлюлита, на ее совершенной попке, воспроизведенная еще не проснувшимся мужским разумом и глубоко запавшая в ее сознание, но мы начали, "покусывать" друг друга и цеплять по мелочам. И хуже всего, что это произошло за час до того, как нам нужно было идти на день рождения к ее знакомым. Я их толком не знал и поэтому данное мероприятие не значилось в моем графике архиважных событий, в отличие от молодой супруги. Возможно, поэтому оно и попало под раздачу. Именно предстоящий вечер стал разменной монетой в нашем непримиримом противостоянии. Слово за слово и мы договорились до того, что ее индивидуальный поход к ее же друзьям является лучшим вариантом в разрешении взаимного непонимания. Закрепив разногласия резким разворотом своих фигур, мы как дуэлянты, спиной к спине разошлись по местам предстоящей дислокации.
Тревожно следя за ее сборами, пытаясь прятать равнодушную физиономию, то за разворотами газет, то за экраном ноутбука, а напоследок я принялся за огромный сканворд, который рябил перед глазами множеством клеток и дурацких вопросов. Мой мозг отчетливо осознавал катастрофичную безнадежность положения. На борцовском ковре схватились разные стили и весовые категории - женская молодость в ярком, привлекательном трико, которая не требуют особого мастерства, а когда нужно пускает в ход приемы айкидо, используя энергию противника и поистрепавшийся греко-римский тяжеловес, набравший элементы диванного сумо. Учитывая заявленные параметры, схватка была проиграна изначально, но сдаваться без боя было не в моих правилах.
Она мелькала где-то за дверью. Через узорчатое стекло я видел силуэт ее стремительной фигуры, пролетающей из ванной на кухню, а затем в спальню и обратно. Это была фигура любимой женщины, но какие-то токи отчуждения электризовали пространство и, проносясь мимо, она, эбонитовой палочкой, пускала болезненные разряды в мое воспаленное воображение. По легким щелчкам и звонам косметических наборов и всевозможных флакончиков и баночек, я чувствовал аромат предстоящей красоты. Острый запах растворителя говорил о том, что пришла очередь аккуратных ноготков, а гудящий фен разносил по квартире терпкий вкус ее рыжеватых волос.
Иногда она заскакивала ко мне, выискивая на своей полочке нужные запахи, извлекая любимое темное белье, расписанное кружевами, бронзовые колготки "Конте-топ" и исчезала, оставляя после себя концентрированный запах желаний и откровенного секса.
Когда она была готова и в коридоре раздавались заключительные аккорды одеваемых сапог и шумной куртки, я сделал над собой усилие и открыл дверь примирения. Я понимал, что она сейчас выйдет прочь, в непогоду, и будет идти по улице, одна в вечерней темноте, раздираемая промозглым ветром, окруженная сугробами, в непонятную компанию совершенно непонятных людей. Как будет удаляться ее фигура с тающими на ресницах снежинками и мне, до дрожи в животе, виделась эта завораживающая полоска ног между сапогами и курткой, облаченная в прозрачный полиамид среди мрачных пейзажей мокрой зимы взывающая бурю эмоций и греховных фантазий. Она была желанной, и я ощущал предательское возбуждение. Ее нужно было обнять, поцеловать и сказать правильные слова, которые всегда были припасены в моем житейском сундучке. И я знал эти слова и чувствовал, как она боялась моей выверенной, концентрированной логики. И если бы я сказал то правильное, что роилось в моем сознании, а затем добавил: "Подожди десять минут, я сейчас быстро соберусь и ты не будешь одна, среди непогоды, темноты, в плену чужих, незнакомых людей", - то все могло бы пойти по иному жизненному маршруту. Но сейчас, чувствуя неприятный осадок от произошедшего недопонимания и не видя в глазах встречного импульса, который находил раньше, что-то остановило меня на полпути.