– Не надо было свой забывать, – заметил Андрей.
– Я не забывать, – огрызнулся Нэддон. – Я его намеренно оставить на вашей «табльетка».
– Да, да, – сказал десантник. – Конечно.
– А! – Нэддон развеселился неожиданно. – Я понял. Это русская месть! Ты меня хочешь расстрелять перед строем.
– Чего? – опешил Андрей.
– Вы же проиграли в футбол.
Да, братья мои по Ганимеду! Были и такие времена! Времена, когда наша команда могла по своей воле брать реванш в ганимедский соккер у русских. За полторы недели до этого русские выиграли у нас 7:0, и тогдашняя наша сборная решила – мы их укатаем. И они сделали это! (Аплодисменты.) Их подвиг просто не поддается описанию. Ведь что такое ганимедский соккер? Это гигантский гроб из пластиковых решеток размером с три нормальных стадиона, где носятся и сталкиваются двадцать два кабана и один мячик. Господи, они могут отдавать пас от стенки и, господи, они регулярно делают это! (Смех.) Более того, они забивают от стенки, и правила это допускают – и ладно правила, но куда смотрит наш всемогущий американский господь? Это, черт побери, соккер, в конце концов, или снукер для гиперактивных переростков, у которых папа отобрал кий? Представьте, ваша жена скажет вечерком: дорогой, у меня голова болит, забей сегодня от стенки!
Наши тогда выиграли всего 1:0, но ведь выиграли! И единственный мяч! от, прости господи и моя будущая жена, стенки или даже потолка! забил наш Тим Катастрофа-Капец Нэддон. А кто стоял на воротах у русских, да ни за что не догадаетесь! (Крики «Эндрю! Эндрю!») Клянусь, если бы это было не так, я бы это придумал, так что нет разницы, верите мне вы или нет.
Но речь не о нем. Полковник Глазкофф, он тогда был майор, человек бо-ольшой деликатности, пришел после матча в ангар и сказал: ну вы же выиграли, дайте нам «скат»! (Пауза, затем нарастающий смех.) Вот, до кого-то начинает доходить. Я всегда говорил, что русские, это азиаты, а никакие не европейцы. Они уверены, что наши супернадежные, суперсовременные «скаты» ломаются исключительно потому, что техники слишком уж рьяно болеют за свою команду. У русских другой причины быть не может, а? (Изображает русский акцент.) «Ну мы же поставили Эндрю в ворота, чего вам еще надо?»
Но так совпало, что оба ската и правда не работали. Парни, я молюсь, чтобы виной тому действительно были техники, мне скоро ехать на одном из них на дежурство, отрабатывать сегодняшний праздник. Post hoc non est propter hoc. Это латынь, что, никто не знает латынь? Господин майор, сэр? О, простите, это была шутка из другого моего выступления, у меня после службы намечены концерты в Гарварде, среди моих коллег, нобелевских лауреатов. У меня там латынь вперемешку со словом «задница», думаю, успех гарантирован.
– «После» – не значить «вследствие», – назидательно произнес Нэддон. – «Скаты» сложные vehicles, а чем сложнее vehicle…
– Зачем тащить на Ганимед сложную машину? – перебил его Андрей. – Вот у нас две «таблетки». Из них одна всегда на ходу. Что, плохо?
Две несуразно квадратные фигуры огромными тяжелыми прыжками передвигались по черному грунту, старательно перескакивая через расщелины и обходя каменные торосы. Они уже вышли из ледяных щупалец кратера Ташметум и, судя по карте, приближались к основной трассе, которая, как и многое на Ганимеде, не была представлена материально, а существовала исключительно в памяти компьютеров в виде оптимального маршрута для «таблетки». Боевая машина пехоты (модернизированная) уже высадила Мальцева с напарником на «Ноге-2» и возвращается на базу – как здесь принято, огромными скачками по пять – семь километров каждый, потому что экономия; то еще удовольствие, даже с компенсаторным механизмом. Американские «скаты» идут ровнее, быстрее и горючего почти не жрут: постоянно в ремонте.
– …Отслужу, учиться пойду, – нарочито беззаботно говорил Андрей. Тим Нэддон двигался все медленнее, и это начинало тревожить. – Если сержанта дадут, то на режиссерский. А так на актерский. Там льготы есть для отслуживших.
– А для неслуживших? – тяжело дыша, спросил Нэддон.
– А неслуживших у нас нет, – ответил Андрей, а сам думал в это время: морпех-то мой не выдохся ли. Кабан, конечно, он здоровый, хоть и техник, но вроде как постарше будет…
– Эндрю, я ОК, – сказал Нэддон. Андрей вздрогнул, хорошо, под скафандром не видно. А американец продолжил: – Посмотри здесь. Не могу видеть.
Десантник плавно затормозил, развернулся и наклонился к плечу своего напарника. Постоял так несколько секунд, затем выпрямился и без лишних слов нажал «экстренный вызов». Легкий толчок: его ранец отстрелил вверх ракету, которая сначала просела, затем по крутой вогнутой траектории пошла вверх; Андрей смотрел ей вслед, по привычке приложив руку козырьком, хотя необходимости в этом не было. «Эвэшка» ушла в точку, незаметную на черном звездчатом небе, затем там вспыхнуло беззвучно красным, затем еще раз и еще, ниже и ниже. Вспышек этих будет ровно десять, и с каждой в эфир идет мощный радиопакет с его позывными и координатами, пробивающий любые помехи – говорят, что его можно поймать даже на Луне.