Не растет на этом грунте ничего, вчера росло, а сегодня нет. Если б опыт удался, за ночь бактерии уже образовали бы видимую невооруженным глазом пленку.
– Ну вот чего они, а? – с неподдельным отчаянием пробормотала Лена.
– Теория хаоса, – важно произнес Никита. Он-то моих упаднических речей успел наслушаться, он тут хоть и не с начала проекта, как я, но уж несколько лет точно. – Нелинейные системы… Даже в одной клетке процессы не описать линейными моделями, а уж в сообществе! Одной молекулы достаточно, чтоб запустить какой-нибудь каскад…
– И откуда же она прилетела, эта молекула? – я бесцеремонно перебила его излияния. Объяснения придумывать – это мы мастера, результаты вот кто получать будет?
Никита растерянно покосился на мембрану шлюза, через которую только что прошел. Это мы стоим снаружи, за толстым стеклом, отделяющим бокс повышенной стерильности от основного помещения. А он парится там в полностью закрытом защитном костюме. На Земле такие предосторожности используют только при работе с патогенными штаммами, что вызывают серьезные болезни. Наши же бактерии совершенно безобидны. Не себя от них мы защищаем, а наоборот. Все параметры среды для эксперимента должны быть известны точно, занесем что-нибудь лишнее – в жизни потом не разберемся, отчего изменились данные.
– Может, шлюз работает недостаточно эффективно? Система очистки что-нибудь пропустила…
– Вот и разберись с ней.
– Я же не техник и не электронщик, – обреченно вздохнул аспирант. Знает уже, что подобные отговорки здесь не работают.
– А я – не разгрузчик контейнеров. Кстати, о разгрузке…
На следующий день эти микроскопические сволочи выросли на чашках, как миленькие. И это было бы радостным событием, если б только мы могли установить его причину.
Вызов от службы безопасности был, как гром среди удивительно ясного на данный момент марсианского неба.
– Ваш зонд для отбора почвы сейчас далеко от кратера 3410?
– Наш зонд в спящем режиме, – я озабоченно нахмурилась, а Никита уже замельтешил пальцами в сенсорном поле, выводя на экран карту, где зеленой мигающей меткой был отмечен робот-зонд. – В трех километрах оттуда. Положение не менялось уже двадцать часов. Если кто-то безобразничает в кратере, то это не мы.
– Знаю, – вздохнул мой собеседник. – Амеры там копаются, это ж граница их участка. Только что прислали странный запрос, интересуются, не можем ли мы, если нас не затруднит, прислать на помощь им какой-нибудь легкий зонд.
– Легкий? Интересное уточнение. А со спутника не видно, что там у них?
– Не видно. Они под грунт закопались. Ну что, поможете им?
– Не вопрос. Дайте только частоту, на которой с амерами поболтать можно. Никита, активируй Семёныча!
Безопасник, отключаясь, отчетливо фыркнул. Можно подумать, никто на базе не знал, что мы свой разведзонд любовно окрестили в честь шефа нашего проекта. Раз уж он сам полететь не смог, пусть хоть тезка его погуляет по окрестным горам, набирая в контейнеры красноватый марсианский грунт.
Негромко звякнул сигнал: робот ожил, и на боковом экране появился пустынный пейзаж – вид с передней камеры зонда. Картинка чуть дрогнула и сместилась – зонд начал движение.
– Станция «Титов» вызывает миссию «Диггер» в кратере 3410! Что у вас стряслось, джентльмены?
Я перешла на английский, в его деловой, американизированной форме. Мой собеседник на канале связи явно владел тем же диалектом.
– Приятно слышать ваш голос, мисс! Я здесь один, так что множественное число не обязательно. Айвен Крамер, геолог. У вас есть легкий зонд?
– Наш зонд уже в пути. Масса – чуть больше ста килограмм, устроит?
– Пожалуй. На нашем установлен бур и генератор, что дает почти тонну, а здесь такой тонкий перешеек, что, боюсь, он обрушится под весом «Диггера».
– «Здесь» это где? Мы не видим вас со спутника.
– В стене кратера на северо-северо-востоке есть отверстие. Здесь большая подземная каверна, ну, знаете, из тех, что когда-то убедили нас в существовании воды под поверхностью…
– И тонкий перешеек поверх? Занимательно. Предлагаете ее исследовать с помощью зонда?
– Дело в том, что он уже частично обрушен, – как-то неожиданно застенчиво произнес американец. – А я остался по другую сторону…
Никита так и подскочил в кресле. Картинка с передней камеры задергалась рывками – зонд, повинуясь его сигналу, ускорил движение.
– Крамер, вы идиот? – поинтересовалась я прежде, чем успела оценить свое высказывание с точки зрения международных отношений.