Я посмотрел вниз. С Феодального показался автобус, совсем крошечный с нашей высоты: он осторожно завернул на Капиталистов и скрылся среди деревьев.
Раздался звонкий щелчок: Калью погасил тач-зону. Ну наконец-то! Я был готов его съесть. Щёлкнули тач-зоны девочек. Последним вышел Паша.
– Не бей нас, Слава, – сказал он. – Не могли отложить. Зевсу-Громовержцу срочно потребовалось.
Ну, это святое. Громовержцев подводить нельзя. Кто Громовержца обманет – тот Гитлером станет.
Мы вывалились из цеха.
– Может, до "Золотой Рыбки" дойдём? – предложил я. – Погода отличная… Брат Митька помирает, ухи просит.
Калью подтвердил:
– Да, погода отличная. Можно дойти до "Золотой Рыбки".
Девочки переглянулись и романтически заблестели глазами. А Паше было всё равно.
Но увы, в "Золотую Рыбку" мне идти не пришлось. Позвонил Олег, по категории "экстра".
Он был бледен до прозрачности. Волосы его почему-то мокро слиплись.
– Старик, привет! – Олег вымученно улыбнулся. – Помоги, пожалуйста.
– Что случилось?
– Нижнюю конечность ухитрился сломать.
– Ух…
– Ничего, жить, говорят, буду. Но в два часа должна прийти группа школьников на профориентацию. Встреть их и поводи по заводу, вместо меня, а?
Я слегка растерялся. Дело было, разумеется, не в ускользающем обеде. Просто водить школьников по заводу – это я не умею, совершенно не готов. У меня же нет никакой педагогической подготовки! Что им говорить?! И вообще я не оратор – слушать больше люблю, а не говорить, не моя это стихия.
Но помощь – дело святое. Я показал ребятам жестами, что обедать уже не иду. Они почему-то сделали виноватые лица.
– Встречу. А что им говорить?
– Да ничего специального. Покажи им брейн-конвейер, расскажи, как работает, в общих чертах. Это же дети – говори с ними просто. Обязательно дай самим попробовать, что-нибудь из "лапши" дай. Главное – постарайся заинтересовать, в этом весь смысл мероприятия. А то эти оболтусы всё в Пространство рвутся, приключений ищут – объясни, что у нас интереснее.
– Хорошо, – пообещал я. – Выздоравливай.
Мы распрощались.
Чёрт. Легко говорить "говори с ними просто"! И ещё раз – чёрт! Что я им скажу?
Часы показывали уже 13:51. Я вспомнил автобус под окнами: это явно приехали они , и заторопился к северным лифтам.
Первый приступ нежелания перемен миновал, и я уже примерно представлял, как начать. Наверное, начать надо с "Интересной профессии-2060". Хотя нет – зачем этот формализм? Просто сказать: мол, раз цель жизни – прожить интересно, то у нас с этим порядок. Да, именно так. А дальше – по-свойски.
По пути я наткнулся на Громовержцев – они оккупировали вестибюль. Так и подмывало подойти, похвастаться перед Зевсом-Громовержцем моим утренним разворотом подгрупп – но я, разумеется, удержался и почтительно прокрался мимо, на цыпочках. Величественное это зрелище – Громовержцы дуэтом за работой. И дело даже не в их титанической внешности. Просто когда они работают, кажется, что само время вибрирует и сгущается вокруг их громадных лбов, и в воздухе слышен тяжёлый гул от напряжения их мыслей. Зевс-Громовержец, по обыкновению, восседал на подоконнике, держа голокарту на манер книги. А Индра-Громовержец, опять же по обыкновению, бесстрастно восседал в кресле, приопустив веки, пыхтел трубкой. Пахло ароматным табаком. Громовержцы не удостоили меня вниманием – гоняли какую-то задачу. Судя по разветвлённым диаграммам на голокартах, что-то Q-ёмкое. Надо бы осторожно показать их школьникам – пусть посмотрят, что такое дуэт титанов…
Школьников оказалось аж сорок человечков, с ними завуч – нестарая ещё дама, невысокая, в строгом костюме, с идеально уложенными волосами и профессионально-зычным контральто. При звуках этого контральто мне рефлекторно захотелось построиться парами и взять в руку флажок. А школьники оказались слегка постарше, чем я предполагал – восьмиклассники. Нежные пушки под носами у парней, наточенные глазки у девчонок. Ничего себе – "дети"!.. Самый зловредный возраст. Противное гоготание, малопонятные мне словечки… Отдельные экземпляры вызывающе отгородились от мира вирточками. А одна оторва с ярко светящимися синими патлами принялась смущать меня взглядом. Глаза у оторвы были синие-синие, романтические и загадочные. А ноги – длинные и загорелые, торчащие из легкомысленных шортиков. А ещё на ней был синий свитерок с огромным свободным воротом. Вот уж не думал, что свитер может быть легкомысленным… И вообще оторва была довольно хорошенькая, только излишне яркая. А над губой её играла крошечная голотатушка-"шведка". Я мельком подумал, что уже начинаю брюзжать на молодёжь.
– Здравствуйте, ребята, – сказал я и поднял руку. Школьники оказались воспитанными, перестали гоготать, и даже вежливо поснимали вирточки. – Меня зовут Слава, я – рабочий конвейера, и покажу вам наш завод. У меня к вам есть просьба. На конвейере сейчас работают люди – пожалуйста, не отвлекайте их. Просто смотрите, слушайте, и если будут вопросы – тихонько спрашивайте. Хорошо?
– Хорошо-о-о… – пообещали они.
И я повёл их к лифту.
– Я знаю, многие из вас считают работу на конвейере чем-то скучным. То ли дело Пространство или океан, да?
Школьники оживились, снова раздались смешки. Один из нежноусых юнцов мрачно вопросил:
– А что не так с Пространством, по Вашему мнению?
С боков юнца подпирали два друга; у всех троих – вызов в глазах, руки воинственно скрещены на груди, спортивные стрижки, курточки фасона "мой старший брат учится в Можайке". Всё с ними было ясно. Остальные хихикали – явно над ними.
Завуч спокойно молчала.
– Конечно же, ничего не имею против космоса, – сказал я. – Но вот мой одноклассник Олег, проработав два года в Пространстве, в поясе астероидов, бросил космос, теперь работает у нас. Он ждал от космоса приключений и романтики – но оказалось, там ничего нет, кроме пустоты, скучных железяк, осторожных людей и рутинной работы.
– Ничего, нам там скучно не будет, – холодно пообещал юнец-космонавт.
– Всё же имейте в виду – не всё там радужно. По-настоящему интересно не там, где ждёшь романтики.
Белобрысый прыщавый дылда, подпиравший юнца-космонавта справа, вежливейше поинтересовался, ломающимся баском:
– А где, по-Вашему, интереснее?
Мы поднялись на наш этаж и вышли из лифта.
– Интересное – выход за границы обыденного, то есть познанного. Познание – пища разума. И вот у нас – непознанное в каждой задаче. Каждая задача, проходящая через брейн-конвейер, решается человечеством впервые.
– По Вашему, космос обыден и познан? Извините, не смешно.
– Космос, конечно, велик, – согласился я. – Но работа пилота – в том же поясе астероидов – боюсь, может оказаться настолько познанной и обыденной, что… – я развёл руками. – А вот у нас – каждый день непознанное. Собственно, об этом я и хочу с вами всеми поговорить.
Уф – кажется, завязалось. Я набрал побольше воздуха и начал.
– Итак, мы – рабочий класс, руки и мозг Планеты. Мы этим очень гордимся. Но всё равно ещё сплошь и рядом принято считать, что рабочие заняты чем-то неинтересным, непрестижным. Такова инерция мышления, пережиток времён, когда труд был ручным.
Мы вышли к распределительной площадке – оттуда открывается самый эффектный вид на наши цеха. Особенно впечатляет сборочный цех – там всегда интересно. Я поставил ребят у перил. Внизу, в анфиладах, вовсю кипела работа. Горели "голопопы", шла передача по цепочкам, кто-то слонялся среди пальм и кустов рекреаций, размышляя. В сборочном цехе лепили метановый супертанкер.
Мы посмотрели, как в супертанкер встраиваются ходовые машины, как шпангоуты обрастают обшивкой, как возникают надстройки. Пошли тесты – на повреждение корпуса, на опрокидывание. Какой-то из тестов не прошёл, модель остановилась, снова сняли обшивку.
– Вот так и выглядит наша работа. Наш брейн-конвейер – самый большой в Евразии. Второй конвейер такой мощности находится в Сан-Франциско. Сейчас вы видите процесс сборки проекта супертанкера – но обычно мы не занимаемся машинами. Такие сверхмощные конвейеры не используются для простых потребительских задач – мы работаем в основном по проблемам Академии наук, Союза писателей, Союза кинематографистов. Их проблемы структурируются и передаются нам для решения. И потому у каждого из нас всегда интересная творческая работа. Это ведь очень интересно – думать и находить решения. Нет ничего интереснее, чем творить.