— Да, Товарищ Дотов…
— А еще мы должны сделать это ради всех наших граждан. И я говорю не только об СССР, я говорю обо всем мире! Потому что мы первые! Мы ответственны не только за себя. Это ради наших детей. Моих и твоих. И еще миллиардов земных младенцев, которые никогда уже не будут жить на истощенной и загрязненной радиацией планетой. Какого будущего ты хочешь для них?
— Я все понял, Товарищ Дотов…
Но я не хотел останавливаться. Так много еще хотелось высказать. Я не мог подавить этот жар у себя внутри.
— А наши предки? Что если бы сдался Гагарин? Что если бы сдался Леонов? Что если бы сдались остальные? Да они не могли и думать о том…Хотя нет, они конечно же знали…. Но для них это было далекое будущее, их мечта. Их мечты становятся нашей реальностью…А еще знаешь что? Мы должны это сделать ради Первой Экспедиции. Той, чей экипаж разбился. Тех людей, чьи мечты не сбылись…Ради них…Ради твоего брата…Как думаешь, если бы их корабль не потерпел крушение, он бы сдался? А?
— Нет, что вы, Товарищ Дотов… Он бы никогда не сдался! Мой брат был великим человеком! Он был одним из лучших во всей Первой Экспедиции. Именно он должен был одним из первых. Мой долг — продолжить его дело.
Его голос зазвучал громче. Речь становилась все более уверенной. Я понял, что таблетка уже подействовала. А еще понял, что сам тоже очень устал. Он уже третий за последние два дня. А завтра еще кто-нибудь придет, да и он еще вернется ко мне деньков через десять, я уверен. Внушать уверенность, конечно, я могу, но кто бы меня подбодрил. Хотя чего это я? Нехорошо, я же лидер здесь. Мне нельзя… Пожалуй, надо будет тоже чего-нибудь выпить. Нет, не эфебулол. Что-нибудь послабее.
— Товарищ Дотов, простите мне мою слабость! Я сам не ведал, что говорю…
— Я вижу, что вы в порядке, Товарищ Комаров. Можете идти.
Едва он вышел, я потянулся за таблеткой. Устал я сегодня… Они думают, что мне легко. У них есть я… А мне обратиться не к кому….Стоп, что же я так? Ну а что, уже полтора года. Подумать только, уже полтора… Надо бы отдохнуть. Кстати прогулка по Владивостоку — вот, что меня расслабит. Интересно, а появятся ли в будущем такие прогулки по Марсу. Думаю, появятся. Точно появятся. На Марсе будут красивые города. Может даже лучше чем на Земле. Ну, это в будущем. А пока Владивосток. Говорят, там самая красивая Набережная во всем Союзе. Самая красивая Набережная…
…
После интерактивного путешествия я вышел в общий холл. Как всегда посмотрел на стену. Оттуда мне улыбаются и машут руками члены Первой Экспедиции. Вот кто-то из них беззвучно шепчет: "Поехали!" Мне всегда нравилась эта голография, сделанная накануне их вылета. Тогда еще никто не знал об аварии…
В холле собралась вся команда. И я знал зачем. Девятнадцать ноль-ноль: время покера. Вот за столом сидит товарищ Комаров, а вот и товарищ Городницкая. Флиртуют. Меня увидели, улыбаются.
— Товарищ Дотов, сыграйте с нами!
Через два месяца мы будем на Марсе.
Бриллиантовая пыль размазалась по черному мрамору пустоты, обрисовав косой росчерк Млечного Пути. Титан вместе с Сатурном остались за спиной. Слева виднелся блестящий горб ледяного кольца, рассеченный серой полосой Орбитального Сифона.
Антибликовое обзорное стекло просветлело, создав полную иллюзию своего отсутствия. Ингвар, спеленатый диспетчерским ложементом, оказался один на один с безмятежностью пространства.
Соседние командные модули были пусты. Наполовину прозрачные шары расселись в схватах вдоль ребра диспетчерской станции. Сама черно-оранжевая чечевица причалила к нулевой платформе орбитального лифта. К Титану приближалась волна солнечной вспышки, и работы на площадке были приостановлены. Монтажные агрегаты покоились в эллингах, персоналу выпала нежданная передышка.
Время до подхода радиационного фронта еще осталось. Спускаться в шлюз Ингвар не спешил, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Вспомнилась теплая летняя ночь в глухой алтайской деревне, луг за околицей, высокая трава и небесные огоньки, полускрытые тончайшей пеленой. Они мерцали, переливались всеми цветами радуги, исчезая и снова разгораясь. Верхние слои атмосферы еще не очистились от пыли после эковойн и большой Нью-Йоркской вспышки.