— Но все же не по-советски это все как-то, Василий Иванович! — гундосил Петька.
— Мы же не фашисты, Петька, тем более, что сами подписали в 2030 году Заключительный Ословский Акт по защите прав психов и их индивидуального психического климата. НСССР подкармливает всю эту братию, наши врачи следят, чтобы там не было эпидемий и массового мора, а милиция пресекает деятельность банд, изымает оружие. Несколько сотен людей в год выздоравливает и переезжает в НСССР на пмж. Некоторое количество капиталистических бомжей регулярно откармливаем и проводим их дезинсекцию. Каждого посетителя Экспериментальной капзоны снабжаем «аварийной кнопкой» срочной эвакуации. Вообщем, со времен ГУЛАГа прогресс на лицо. Капленд посещают каждый год тысячи студентов и ученых социологов. Многие экстремальные туристы хотят посмотреть на настоящий либеральный капитализм, который изжил себя в 20 годах 21 века, купить сувенирную соевую колбасу с примесью туалетной бумаги, вареные джинсы, а если повезет, даже поработать в три смены по 16 часов на настоящего буржуя.
— Василий Иванович, разве есть хоть одна сотая процента возможности реставрации этого ужасного колбасно-джинсового общества или, как считают некоторые ученные, массового заболевания, особого замутненного состояния человеческого сознания?
— Вот поэтому-то, Петька, надо это квазиобщество изучать! Не существует окончательной победы разума над маразмом, для поддержания достаточного интеллектуального уровня в здоровом социуме надо постоянно прикладывать усилия, энергию. Закон возрастания энтропии, брат, никто не отменял. Пойми, дурья твоя башка, Капленд это черная материя, зазеркалье, она дремлет в каждом из нас и во Всемирном Космосе! При наличии питательной среды она способна в короткий срок пожрать все вокруг, отравить воду и воздух, повредить ДНК, сбить электроны с орбит, повернуть Большую Эволюцию вспять! Наши ведущие социологи в 30–40 годах придумали теорию «Ранней Вакцинации», согласно которой общество должно переболеть наиболее опасными болячками в легкой форме, тогда приобретается здоровый устойчивый иммунитет.
— Нет, я лучше выучусь на космофизика и буду работать в НИИ марсианских комплексов, пускай доктора человеческих душ в этой ерунде подкорковой ковыряются.
— Но сначала, дорогуша, ты сдашь мне зачет по иммунолиберальным флуктуациям. На подготовку и отчет по практике даю тебе 2 недели, если не хочешь загреметь в Капленд еще на месяц.
— Все-таки, Вы садист, Василий Иванович, так надо мной не издевались даже на фабрике вареных джинсов «Клевая Варенка».
— Скажи спасибо, что не оказался на фабрике естественных удобрений «Благоухающий Навоз».
— А вот уже и Ленинград показался! Вижу памятник Сталину, проспект Ленина, библиотеку Вассермана, грандиозные павильоны Гоблин-фильма.
— Не пей сегодня много пива, Петька, завтра в 12 ко мне на консультацию.
— Василий Иванович, завтра с утра я уже договорился о встрече с Анной Чакмэн. Помните, рыженькая такая перебежчица из Капленда, которую я завербовал в прошлом месяце? Так вот, в 11 мы будем готовить тезисы к научной конференции по влиянию капсреды на состояние интеллекта.
— Как же так, эта чертовка завтра в 11 обещала со мной обсудить концепцию своего доклада на конференции! — при этих словах кончики роскошных длинных усов Василия Ивановича установились практически вертикально, что не предвещало ничего хорошего.
— Не переживайте, Василий Иваныч, Анка не виновата, просто в Капленде постоянно чудят со временем! Сейчас они вроде живут по-зимнему, а календарь так и вовсе изуродовали до неузнаваемости. Чтобы увеличить продажи, даты все время меняют местами, могут сделать 3 дня подряд 8 марта, например, для ликвидации залежей просроченной помады…..
— Петька, ты, похоже, сам в этом буржуазном Капленде врать научился, не верю ни тебе, ни Анке-перебежчице! Брысь с глаз моих долой, завтра вообще можешь не появляться в институте, но, чтобы тезисы эти основные, готовы были к 1 сентября!
— Я знал, что Вы меня всегда поймете. До встречи на ученом совете, Василий Иваныч!
И оба сошли на родном перроне среди советских людей. Василь Иваныч пошел своей дорогой, а Петька к Анке своей.
Твердый Артём
097: В неизведанное завтра
— Ага, а вот и наша Персефона! — Сергей, приподнялся в постели, насмешливо улыбаясь сыну, влетевшему в палату. — Как ты вырвался? Неужели, ваш Аид Маркович тебя отпустил. Ах, да! Весна! Весна! Пора навестить мамочку.
— Ну, вижу у тебя все в порядке, — совсем по-детски наморщился Алешка и посмотрел на мать, сидевшую у кровати отца, как бы ища у нее подтверждения своих слов. Та, улыбнувшись, едва заметно кивнула.
— Здорово, предки! — расслабился Алешка и счастливо заржал, как первоклашка, выцыганивший у уличного автомата лишнюю порцию мороженного. Прошло около семи дней, с момента как он узнал, что отец в больнице. И ему стоило больших усилий оказаться сейчас в этой палате. Алексей вел большой проект, и вырвался с работы буквально чудом. Ну, теперь, все хорошо, отец улыбается и шутит, значит, все будет хорошо. Напряжение последних часов схлынуло, и он бросился обнимать родителей. Почувствовав крепкое рукопожатие отца, Алексей удовлетворенно хмыкнул:
— Навестить мамочку… — передразнил он, — во-первых, скорее уж папочку. Рardonne la mеre. А во-вторых: Андрей Маркович, к твоему сведению, мелочами не занимается. Что ему отсутствие какого-то физика. У него этих физиков, честно говоря, больше чем нужно – вагон и маленькая вагонетка. А вот, Удовцев вцепился…
— Это Цербер, ваш? — перебил Сергей.
— Ну да, заведующий, — согласился Алешка, — вцепился хуже Цербера, а, что говорит, если Андрей Маркович вас к себе потребует, что я ему скажу? Что? А я ему: «А, вы скажите: так, мол, и так, Ваше Превосходительство, укатил ваш холоп Алешка Степцов на Крит по семейным, будет через день, ну, от силы два». «Да, что я с вами шутки шучу что ли?» – говорит. «Ну что вы, какие шутки… Вы подпишите пропуск, Модест Тарасович, а вам «метаксы» привезу… две бутылки». Ну, он и подписал. Только, говорит: «Под вашу ответственность…». Родители смеялись. Алексей, довольный, счастливо улыбался.
— Как ты живо все это изобразил, Леша, — привлекла его к себе мама.
— Не верь ему, Лена, не отпустил бы его Модест, а уж тем более под его, видите ли, собственную ответственность. Подделал пропуск, лоботряс, и сбежал.
— Говорила я тебе поступай в театральный…
— Ну, не расстраивайся, мама, вот, зажжем для Аида… тьфу… для Андрея Марковича «солнышко» и брошу все, пойду в театральный.
— Да, да и я, — подхватил отец, — подлечусь немного, и в «Школу Ветеранов», на актерский факультет. Алексей оценивающе осмотрел отца и, покачав головой, поучительно изрек:
— Нет, не возьмут тебя, батя. Там возрастной ценз – семьдесят пять. Тебе еще пыхтеть и пыхтеть.
— Ох, артисты. — улыбнувшись, сказала мама, и, взяв сына под руку направилась к выходу, — Пойдем, Леша, пообедаем. Он-то здесь весь медперсонал обаял – кормят четыре раза в сутки. А ты с дороги.
— Отец… — извиняющее начал, было, Алексей.
— Да езжай, ты, езжай! Пообедай только с мамой и езжай. Что ты вообще примчался как на пожар. Просто позвонить, не мог что ли?
— Да… этот…все время слово забываю. Атавизм! Во! Не верю, знаешь, всем этим техническим штучкам. Все надо руками потрогать, убедится.